Проверяет своих же?

Ну да, для такого голова должна быть свежей, что совершенно не мешает моим планам развести этого болвана, как ребёнка.

Первая партия для разогрева.

Усыпить бдительность, позволить увериться в мысли, что он центр Вселенной, ну или, по меньшей мере, пуп земли.

Отлично!

А теперь ставка. Аккуратно, чтобы не вспугнуть.

Комплимент работе его кадрового отдела, заставляет Крапивина насторожиться.

Он никогда не был дураком, поэтому пальцы, мгновенно сжимающие кий в сильном захвате, выдают резкую смену настроения. Его глаза сужаются:

- Соболев, что тебе нужно?

- Цветочек Аленький, - прямо в лоб заявляю ему я, но поясняю: - Слышал обрывок беседы. Заинтересовала. Мне такие не светят, сам понимаешь.

Не верит. И это логично. Мы знаем друг друга достаточно, но собственная значимость уже полностью опутала его мозг, поэтому он снисходительно ухмыляется и рекомендует:

- Так ты бы не представлялся, Никит, и не только бы светили, но и давали, - критически окидывает он меня с ног до головы, добавляя: - Возможно.

Компания вокруг удовлетворённо фыркает.

Переход на личности — его любимый приём.

Один на один никогда. Только, если за спиной есть поддержка. Она у него одна из мощнейших, чем, собственно, и обусловлен невероятный успех его дела.

А, ну и ещё кое-чем, но сейчас не об этом.

- Ну так что насчёт Цветочка? - корректирую беседу я.

- Не интересует, - демонстративно разворачивается он ко мне спиной.

- Участок 28.

Мне хватает одной фразы, чтобы моментально его развернуть и получить уже полное внимание.

- Соболев, у тебя с бабами всё настолько плохо? - то, что должно было бы звучать, как издёвка, скатывается в злобное шипение.

Это и понятно, мой участок против его всего лишь условно перспективной сотрудницы.

- А давай! - вспоминает он о своем божественном навыке игры в бильярд.

Неплохом - да! Но нет, до нимба ему ещё забивать и забивать.

Свой я приобрёл благодаря Илье. Очень хотел у него выиграть хотя бы раз. Хочу до сих пор.

И когда Крапивин понимает, что ни Цветочек, ни участок не светят теперь именно ему, а я, предполагая реакцию Аловой, требую оформить всё документально, цвет его благородной, бледной кожи сначала идёт пятнами, а затем приобретает равномерный багровый оттенок.

Что давно не проигрывал?

- Какого ты вылез из своей...

- Подписывай, - уже совсем другим тоном перебиваю я его, потому что на оценку моего бизнеса девчонкой я могу закрыть глаза, а Крапивинская неработоспособность и разборки связанные с этим в мои планы сейчас совсем не вписываются. - Отлично, - выхватываю я у него оба листа. - Не забудь завтра предупредить своих, что мне назначено, - напоминаю я, слыша себе в спину смачный посыл.

Новый стимул, Крапивин, чтобы не заплесневеть. Не благодари!

Аленький цветочек, а ты поцветешь пока в нашем огороде, оценишь грунт, чтобы было потом, с чем сравнивать.

***

Что за?!!

А где же напор, вызов, прущая самоуверенность?

Она сама любезность и покорность.

Даже сидя за её спиной, я, кажется, вижу эти прикрытые ресницы, и лёгкий румянец стеснения на щеках.

Чёрт! Может, ну её нафиг, пока непоздно?

Но вчера вечером Славка ещё раз подтвердил, что если бы не её граничащее с манией желание работать на Крапивина, она точно бы нам подошла. И предупредил напоследок, чтобы я её не трогал, каждый должен набить свои шишки.

Ладно, выбор у нас всё равно небогат, а договор составлен таким образом, что она должна выложиться на все сто, как собственно и мечтала.

С удовлетворением отмечаю, вздрогнувшие плечи, среагировавшие на мой голос.

Правильно, начальник на первых порах и должен вызывать такие чувства!