Я, конечно, не удержалась и от неразрешённых трат. Купила себе совершенно потрясающие туфли и новую сумочку. Ну и так, всякое по мелочи. Надо же чем-то себя порадовать. Да и наскучалась я по шопингу.

Главное, настроение приподнялось, несмотря на то, что с понедельника придётся ездить на эту самую работу. Но я чем себя утешила – подумала, что зато теперь не придётся изнывать от скуки в этих четырёх стенах, тоже ведь плюс. А когда будут всякие дела, то и времени на грустные мысли не останется. И копошиться в себе не буду.

На этой ноте я даже решила помириться с Киселёвым.

Строго говоря, мы не ссорились, просто я разозлилась на него за то, что чуть не отправил меня на тот свет, ну и игнорировала его звонки и сообщения. Пусть спасибо скажет, что я не сдала его отцу, а то бы и мириться сейчас было не с кем.

Киселёв неподдельно и бурно обрадовался:

– Энжи! Слава богу! Я уже извёлся весь. Ты на меня больше не обижаешься?

Вообще-то, обида – это совсем не то слово. Я всерьёз собиралась прекратить с ним любое общение, но тогда мне пришлось порвать бы и вообще со всеми нашими и остаться одной, совсем одной. А я так не люблю одиночество! Ну и с Русланом мы всё-таки близки как ни с кем, и хорошего он для меня делал много.

– Ну как сказать… – решила немного пожеманничать я.

– И как же мне искупить свою вину? – подхватил он игру.

– Кровью, Киселёв. Только кровью.

– Кровожадная ты, Энжи.

– Ты пытался меня убить!

– Да я сам чуть не умер! До сих пор, как вспомню, как ты тут синяя лежала и не дышала, так сердце сразу останавливается.

– Это я чуть не умерла, а ты просто наложил в штаны.

– Энжи, ну прости меня. Я даже подумать не мог, что у тебя такая реакция будет, это, наверное, какая-то индивидуальная непереносимость у тебя, аллергия... Если б я знал, что так бывает, я бы ни за что… клянусь!

Я вздохнула. Ну не умею я долго обижаться.

– Ладно, прощу, но с одним условием. Чтобы даже не заикался больше про эти свои делишки и эксперименты. И вообще, при мне – ни-ни! Или сразу врагами станем.

– Согласен на всё! Ты, Энжи, ещё продешевила с условием, – хохотнув, воскликнул он, а затем вдруг робко спросил: – Ты сама-то как?

И я поведала Руслану все свои последние новости с таким энтузиазмом, будто год провела на необитаемом острове, ну или в камере-одиночке.

*** 

В понедельник утром мы с отцом выехали ни свет ни заря. Во всяком случае, гораздо раньше, чем обычно отправлялся на работу он сам.

Спать мне хотелось просто невыносимо, потому что я почему-то накануне разнервничалась и полночи не могла уснуть, а как только задремала, так меня сразу же разбудили.

За завтраком я через силу влила в себя крепчайший кофе, чтобы хоть как-то взбодриться, но особого эффекта не ощутила. В голове клубился вязкий туман, мыслей – ноль, глаза слипались. Ещё и отец, пока ехали, всю дорогу бубнил, как я должна себя вести, чего делать не должна, а меня от его монотонных наставлений окончательно утягивало в дрёму.

Наконец отцовский джип подкатил к зеркальной башне, не особо высокой (в семь этажей, если я правильно посчитала), но зато по обеим сторонам входных дверей на пьедесталах возлежали белокаменные львы, прямо как в Ливадийском дворце. Только тут, среди стекла и прямых линий хай-тека этот архитектурный изыск выглядел нелепо и помпезно.

– У тебя есть час на перекур, – бросил отец Виктору, выходя из машины. – Потом поедем в Мегет.

Отец решительно взбежал по ступеням, я – за ним. Резко распахнув дверь, шагнул в просторный холл, я – за ним. Отмеряя широкими шагами глянцево-мраморный пол, устремился к лифту, и я, опять же, – за ним.