Выскакиваю на первом этаже.

Бегу на улицу. Слезы застилают глаза.

Даже не замечаю, как миную пост охраны. Мужчина в форме что-то мне кричит, но я ловко подныриваю под турникет. Выскакиваю на прохладный воздух.

Бегу к остановке. Уже девять часов, транспорт ходит редко.

У пешеходного перехода останавливаюсь, чтобы отдышаться. Понимаю, что забыла пальто. А сейчас март, холодно вечерами.

И сумка осталась на стуле. Но я туда больше не вернусь.

Ежусь, гляжу по сторонам.

Стараюсь перейти как можно быстрее.

Но откуда ни возьмись, прямо передо мной возникает машина. Свет фар слепит.

Перехожу на бег, но нога предательски подворачивается. Лечу носом прямо под колеса огромного внедорожника…

– Ты идешь? – в кабинет просовывается голова брата. – Хватит уже, мы сегодня большое дело сделали. Айда девочек клеить и кутить. Гелик твой новый обкатаем.

– Да, сейчас, – завершаю деловую переписку, бросаю взгляд на часы.

Шесть. Давненько я так рано не уходил. Мы почти год работали над этим госконтрактом. Готовили предложения, играли тендер. В лепешку разбивались. Связи налаживали.

И сегодня все. Нам сообщили, что наша компания выиграла этот блядский тендер.

Все.

– Нужно еще подписать контракт, – хмыкаю, выключаю ноутбук.

Потягиваюсь.

– Ладно тебе, Егор, – Олежа плюхается в кресло напротив, ослабляет галстук, – ты слишком напряжен. Поехали в клуб. Потусуемся, расслабимся.

Встаю, срываю пиджак со спинки кресла.

– Ты прав. Пора уже пожинать плоды нашего труда. Отец будет?

Наш папаня отошел от дел. Мы развиваем его бизнес. Вполне успешно, могу сказать. Но он остался в совете директоров и наблюдает за показателями.

– Не, написал, что поедет к своей бывшей, – ухмыляется Олег.

– К бывшей…

Льдинка…

В голове всплывает образ четырнадцатилетней девчушки и ее серьезной матери. Родители три года были женаты, но потом разошлись. Отец никогда не раскрывал детали их развода.

Это было десять лет назад. Толком ничего не помню, кроме нашей серьезной сводной сестренки. И волосы у нее такие необычные, прям белые.

Мы с братом называли ее льдинкой. Потому что, несмотря на все попытки сблизиться, мы так и не смогли стать для нее семьей.

А еще у нее глаза невероятные. Синие, глубокие, словно лед.

– К матери льдинки? – хмыкаю.

– Да. Они год не общались, – говорит брат, когда мы выходим из кабинета и направляемся к парковке, – а теперь, как я понял, она ему сама позвонила.

– Зачем? Женщины обычно спустя столько времени звонят…

– Да, чтобы просить о помощи.

Отец ведёт себя как тряпка. Она ушла от него, а он до сих пор стелется.

В целом, конечно, это не моё дело.

Достаю из кармана брелок сигнализации. Нажимаю на черную матовую кнопку. А из головы не выходят слова брата.

– Но, с другой стороны, – Олег плюхается на пассажирское сиденье, – это не наше дело.

– А вдруг у льдинки что-то случилось? – не знаю, откуда во мне родилась эта мысль.

Мне же должно быть все равно на девчонку, с которой мы всего год жили в особняке под одной крышей. И которая порой не удостаивала нас даже банальным «привет».

Потом мы с братом разъехались по своим квартирам. И льдинку больше не видели. Скорее всего, она уже замуж выскочила. Ей двадцать четыре должно быть.

– Льдинка… – хмыкает Олег, – может. Но в любом случае, нас это не касается. Сводными мы были недолго. А теперь поехали тусить!

Ухмыляюсь и прогоняю прочь странную тревогу. Мы ведь правда друг другу никто. А если отец снова решит наступить на те же грабли… что же, это его выбор.

Приезжаем в паб в центре, сразу направляемся к барной стойке. Будний вечер, но девочек вокруг в избытке.