Есть предложение у Антиноя: отправить Пенелопу к её престарелому отцу, под опеку его – к Телемахову деду Икарию. Он богат, пусть он сам разберётся с приданым, пусть сам её выдаст скорее. Ему-то она будет послушна.

Вот пускай Телемах этим сам и займётся!

Стал Телемах горячо возражать Антиною. Да так страстно, так пылко, что стал (сгоряча!) угрожать женихам. И как только сказал, что Зевс их всех покарает…

(…Тут надобно заметить, что общественные собрания во все времена во многом подобны друг другу…)

…И как только Телемах помянул имя Зевса, случилось одно знаменательное происшествие: два орла с диким криком возникли в небе над площадью – один в другого на глазах изумлённых людей вцепились когтями, а затем, на лету продолжая борьбу, пропали из виду.

Многолюдная площадь шумно вздохнула.

И тогда Алиферс, старый друг Одиссея, обратился к народу по праву знатока птицегадания: знал он толк в ворожбе. В речи своей, обращённой к народу, предостерёг он от беды женихов – кара близка. Бой орлов – знак того, что скоро сюда возвратится владыка Итаки и жестоко накажет он всех, кто разорял его дом, домогаясь жены.

Напомнил Алиферс о давнем своём прорицании. В самом начале войны, когда корабли только уходили на Трою, и никто не думал, что продлится война десять долгих лет, предсказал Алиферс двадцать лет отсутствия Одиссея в Итаке. Время и невзгоды сильно изменят внешность его, и никто его не узнает, когда войдёт он в свой дом. Но он войдёт. И время близко.

Евримах, сын Полиба, ещё один знатный жених, отвечает птицегадателю резко.

Сказочник! Пугай детей, а не нас. Мы птиц не боимся. Никого не боимся! Одиссей нам не страшен. Он мёртв. А ты перестань подстрекать Телемаха. У него и так с головой непорядок. Пойдёт против нас – пожалеет. Сегодня мы хозяева в том доме. Пусть скажет Пенелопе спасибо. Пенелопа сделает выбор, и мы уйдём. А нет – пусть терпит разорение дома. Никто нас не прогонит, никто не прекратит наши пиры. Надо платить за вероломство. Сватовство затянулось не по нашей вине.

Телемах говорит, что спор находит бессмысленным. Телемах об одном просит мужей Итаки – снарядить ему корабль с гребцами. Он поплывет в Пилос, потом посетит Лакедемон. Узнает, что говорят об отце в иных землях. Если точно нет среди живых Одиссея, поспешит назад на родной остров – в память об отце установит кенотаф, достойный памяти героя, тризну справит, выдаст мать за того, на кого падёт её выбор.

Ментор взял слово. Один из первых друзей Одиссея. Поручил ему Одиссей содержать хозяйство, следить за домом и воспитывать сына.

Сына близкого друга он воспитал – сам Телемахом гордится. А вот с хозяйством в итоге получается хуже: знает Ментор лучше других, какой наносят урон женихи-разорители.

Словом горячим своим пытается он устыдить равнодушных, которых здесь большинство. На ваших глазах, говорит, происходит, по сути, грабёж, разорение царского дома, а вы словно не видите, словно забыли, кто правил Итакой. Или вы уже власть над собой признаёте горстки наглых, безмозглых, раз готовы мириться с их нелепым, безрассудным порядком?

Леокрит (конечно, жених) тут же поторопился с ответом. Немногословная речь, к тому же последняя.

Ментор! Не смей на нас никого натравливать! Жив или мёртв Одиссей, это не важно, он уже в прошлом. Пусть приходит, коли живой, – не поздоровится! И вообще, всех дома ждут дела и заботы. Не о чем тут говорить. Пора расходиться.

Народ в самом деле расходится. Кто-то ушёл, пожимая плечами, иные – потупив глаза.

А первыми женихи, веселясь, покинули площадь – ещё бы, им надо на пир!