И, в конце концов, что это я в мятом и лохматая сюда пришла?! Пора бы вспомнить о наличии такого предмета, как зеркало. Гардероб можно и обновить. Одежда ведь на меня не такая и дорогая…

– Мамулечка тоже с хрустяшками любит! – дочь, увидев меня, разулыбалась.

– Я по-всякому люблю, – медленно, но верно покрываясь краской с ног до головы, я сделала шаг назад, отступая. – Я пока… схожу переодеться.

– Приходи быстрее! У дяди Дини такие же вкусные блинчики, как у тебя, получились! Я три съела! – немного подумав, добавила уже потише: – И ещё хочу…

Мужчина расхохотался, а я пулей вылетела из кухни. Вытащив одежду, ту, что поприличнее, из шкафа в коридоре, заперлась в ванной.

Приняла душ, даже не беспокоясь, что вода холодная, сделала ещё холоднее. Ни следа простуды или кашля не было и в помине. То ли чаек у Динэша действительно волшебный, то ли я просто наконец-то отдохнула и выспалась. Но чувствовала я себя бодрой, полной сил. А настроение было великолепным… Нет, лучше – шикарным!

Подсушив волосы, собрала их в конский хвост, добавила совсем немного косметики, чтобы освежить лицо, однако её не было заметно. Иначе переход от «серой Машки» к «Марии-завоевательнице» был бы слишком заметным.

Перед тем, как вернуться к своим поварам, я прибрала в Василисиной комнате. Она всегда, когда выбирала себе вещи, переворачивала всё в шкафу. Вот и сейчас некоторые платьица, носочки и бельишко валялись на полках, а что-то на полу.

Когда же я зашла на кухню, готовая сначала всё и тут прибрать, чтобы было чисто, то просто тихонько села на стульчик, напротив которого стояла тарелка с аккуратными блинчиками.

Уж не знаю как, но Динэш с Василисой смогли тут убраться. Также он успел снять фартук, все заколочки, пластыри и надел футболку. Уже хорошо. Мужчина в полуобнаженном виде слишком хорош.

А сейчас дочка стояла на стульчике у раковины и с важным видом натирала пенной губкой тарелку. И с такими упорством и азартом она это делала, что две косички, которые завязал ей мужчина, смешно подпрыгивали в такт. А она забавно сопела. Динэш, стоя рядом, прислонившись плечом к холодильнику, внимательно наблюдал за ней.

– Поешь, – посмотрев на меня, он ласково улыбнулся, – тебе нужно набираться сил. Ты слишком сильно себя изматываешь.

– С-спасибо, – кивнув, я уткнулась взглядом в тарелку с красивыми блинами. – Я… Я не слишком. Просто хочу, чтобы у дочки всё было. С нового года обязательно буду побольше с ней времени проводить.

– Кстати, – он забрал тарелку из ручек Василисы, сполоснул её под струей и выключил воду, – у тебя, полагаю, сегодня выходной?

– Да, – я снова кивнула.

Соберись, Маша! Как ты очаровывать его собралась, если только краснеешь и в тарелку пялишься, постоянно смущаясь?! И я подняла наконец голову и посмотрела в глаза мужчины.

Тем временем Динэш, подхватив дочку одной рукой, перетащил ко мне стул, сел на него, закинув ногу на ногу, усадил на коленку Лисёнка. И пресек её попытки перебраться ко мне:

– Пускай мама сначала поест, – произнес и обратился вновь ко мне: – Может, тогда сегодня съездим, куда я предлагал?

А мне никуда не хотелось ехать. Я хотела остаться дома. С дочкой. И с ним. Закрыть дверь, проглотить ключ. Заколотить окна. Никогда и никуда его не выпускать и не отпускать.

– В парк! Маму-улечка! Там снежок выпал! Диня, снежок! Хочу в парк! – затараторила Василиса, показывая на окно. А там и правда порхали крупные пушистые снежинки, покрывая плотным белоснежным покрывалом верхушки деревьев, что были видны из моего окна.

– В парк? – склонив голову и немного нагнувшись, мужчина посмотрел на Лисёнка, и она закивала.