Была мысль пригласить из столицы, но пока они доберутся. Да и местные всяко дешевле станут.

- Желательно, чтобы был кто-то с даром.

- Это сложно, - девица сунула книгу под мышку. – У нас здесь… очень тихое место.

Это пока…

…мальчишкам запрещено покидать территорию поместья, но если Глеб понимал хоть что-то, то запрет этот продержится от силы пару дней. Любопытство подопечных было куда сильнее здравого смысла. Со здравым смыслом у детей в принципе было… непросто.

- Но я уверена, что дядя вам поможет… а зачем вам строители?

- Строить.

- Что?

- Все.

- Вы такой… милый, - девица неискренне хихикнула и подхватила выскользнувшую книгу. – А вы читали «Одуванчики на ветру»?

- Нет.

- Ах, это такое тонкое произведение… оно заслуженно собрало все награды…

- Далеко еще?

- Что? – она моргнула.

- До таверны далеко?

Глеб крепко подозревал, что повели его кружным путем, а потому испытывал немалое искушение скинуть щиты. И пусть обычные люди не способны были видеть тонкое тело, но рядом с отмеченными темной силой они начинали чувствовать себя крайне неуютно.

- О нет, мы почти пришли… к слову, настоятельно рекомендую. У дядюшки просто-таки отличная кухарка, потому он на ней и женился. Сегодня у них уха из белорыбицы, и еще карп, запеченный в сметане с травами. Конечно, блюдо не столичное, но, поверьте, готовят его великолепно. И грушевый пирог…

В животе заурчало.

Грушевый пирог придется в тему. А Земляной погодит со своими кладбищами. Его очередь следить за зоопарком, Глеб же в благодарность так и быть, захватит с собой и пирога, и этого самого карпа.

…готовили здесь и вправду неплохо.

И даже девица – ее звали Адель – не слишком раздражала. Она устроилась по другую сторону стола, подперев ладонью подбородок, и изо всех сил старалась понравиться. Она щебетала.

Трогала пальчиками щечки, будто желая взбить их, словно перину.

Но щечки и без того были пухлы.

Она то наклонялась, заговаривая громким шепотом, то вдруг начинала смеяться, то замолкала, притворяясь заинтересованной.

Это утомляло.

Но карп в сметане и вправду удался, а хмурая женщина, появившаяся с кухни, взмахом руки заставила Адель замолкнуть.

- Кухарка, стало быть? – у женщины было круглое лицо, распаренное, раскрасневшееся. От нее несло кухней, в том ее многообразии запахов, которое одновременно пробуждает и аппетит, и отвращение. – В старый дом?

- Именно.

- И сколько?

- Двое взрослых, восемь детей… не маленьких, - на всякий случай уточнил Глеб, потому что женщина нахмурилась. – Вот таких примерно. Неприхотливые, но прожорливые.

В этом он успел убедиться, обнаружив, что от трех ящиков консервированной фасоли осталось две жалких банки. И главное, никто не признается, что взял.

- Наставники, стало быть, - лицо женщины разгладилось. – Маги?

- Да. А…

- Пакостить станут. Дети всегда пакостят. А уж когда маги…

С этим нельзя было не согласиться. И главное, что пакостей стоило ждать весьма специфического толку.

Девица, явно прислушивавшаяся к беседе, вдруг зарделась.

- А платить сколько станете?

- Пять рублей в неделю.

Гладкие руки скомкали передник, а женщина поинтересовалась:

- С чего такая щедрость?

Глеб же молча повернул кольцо. Почему-то показалось, что эта женщина поймет.

- Вот как, стало быть… - произнесла она задумчиво, потирая одну красную ладонь о другую. Ее руки, слегка опухшие, с покрасневшею распаренной кожей, больше походили на клешни. – Надолго в наши края?

И сама же себе ответила.

- Надолго… мой-то говорил, что старое училище продали. Вам, значится?

- Нам. Не продали. Передали.

- Школу будете делать?