Павличенко верила, что механизм сработает без отказа. Если она нажмет на спусковой крючок, то ударник под действием боевой пружины резко выдвинется вперед. Его конец, похожий на жало змеи, проткнет капсуль-воспламенитель, расположенный на дне патрона. Пороховой заряд в нем взорвется. Тогда пуля, закрепленная в латунной гильзе круговым обжимом, наконец-то получит свободу!

У нее есть «сердечник». Это может быть свинец, сплавленный с сурьмой, может быть закаленный стальной стержень, может быть зажигательная смесь. Есть у нее и «рубашка» из железной оболочки. Бешено прокрутившись по четырем правосторонним нарезам в стволе, она покинет его со скоростью 865 метров в секунду и полетит к врагу. Траекторию этого полета молодой снайпер Люда сумеет рассчитать и не даст пуле уйти, как говорят солдаты, «за молоком».

Кроме винтовки Мосина и боевого ножа она также получила 60 патронов. Пули в них были разные: с черной «головкой» – бронебойные образца 1930 года; с чернокрасной «головкой» – бронебойно-зажигательные образца 1932 года. Однако примерно две трети боезапаса приходилось на патроны с легкими пулями образца 1908 года, знакомыми ей по Снайперской школе. Вести прицельную стрельбу ими на расстояние более 1100 метров не рекомендовалось из-за сильного их рассеивания. Вообще-то, для снайпинга более всего подходили патроны с тяжелыми пулями, суживающимися в хвостовой части. Их «головка» окрашивалась в желтый цвет. Но, судя по всему, в 54-м стрелковом полку, который неделю отступал с боями от реки Прут, таковые специальные боеприпасы уже израсходовали…

– Материальную часть изучаем, товарищ Павличенко? – раздался над ее головой голос лейтенанта Ковтуна. Люда от неожиданности вздрогнула, уронив собранный уже затвор на полотенце.

– Так точно, товарищ лейтенант! – она вскочила на ноги и вытянулась по стойке «смирно».

– Да ладно вам, Людмила, – Ковтун махнул рукой. – Здесь не запасной полк, где офицеры от нечего делать гоняют солдат повсюду строевым шагом. Здесь – передний край обороны. Стойте вольно…

– Слушаюсь, товарищ лейтенант.

– Разведка доложила о приближении противника. Часа через два здесь начнется заваруха, какой вы в жизни еще не видали.

– Вполне возможно, товарищ лейтенант, – согласилась она.

– Я хочу, чтобы вы вместе с опытным снайпером сержантом Макаровым Игорем Сергеевичем заняли окоп на левом фланге нашей роты, недалеко от пулеметчиков.

– Слушаюсь, товарищ лейтенант.

– Оружие вы проверили?

– Так точно.

– Обоймы у вас готовы?

– Да. Три – с пулями Б-30, три – с пулями Б-32, три – с легкими пулями образца 1908 года.

– На первое время хватит. Надевайте каску, берите сумку с гранатами, противогаз, флягу. Я отведу вас на место.

– Слушаюсь, товарищ лейтенант.

На самом деле во второй роте первого батальона совсем неплохо отнеслись к пополнению из Одессы. На ночь глядя окопы полного профиля рыть не заставили, накормили тушенкой с горячим картофелем и даже выдали по 100 граммов водки как бойцам действующей армии. Лишь бы люди эти оказались стойкими, мужественными, панике не подверженными и не бросились бы в тыл после первого же фашистского артналета.

Сами же чапаевцы воевали с первых дней войны, причем воевали наступательно. Румын, которые 22 июня 1941 года попытались переправиться через Прут, они сбросили в реку. На следующий день вместе с воинскими частями 51-й Перекопской дивизии двинулись вперед и захватили обширный плацдарм на территории королевства Румыния. Но к 31 июня ситуация резко изменилась. Семь немецких и двадцать две румынских пехотных дивизии при поддержке авиации и артиллерии начали переправу через Прут гораздо севернее, у селений Стефанешты, Скуляны, Валя-Мааре. Они прорвали оборону советских войск и стали успешно развивать свое наступление. Возникла опасность окружения 25-й и 51-й дивизий. Требовалось срочно выводить их из возникающего «Бессарабского мешка».