Надев гимнастические тапочки, Аличе ровно поставила туфли у стены и аккуратно сложила джинсы. Она одна так поступала – одежда ее одноклассниц валялась как попало на деревянных скамейках, а обувь они раскидывали по всему полу.

– Аличе, ты любишь сладкое? – обратилась к ней Виола.

Аличе понадобилось несколько секунд, чтобы понять: Виола Баи обращается именно к ней. Она была убеждена, что первая красавица класса в упор ее не замечает.

Она только что затянула шнурки на тапочках, но узел почему-то развязался.

– Я? – переспросила Аличе, оглядываясь в растерянности.

– Здесь нет других Аличе, мне кажется, – ответила Виола.

Девчонки хихикнули.

– Да нет, я не сладкоежка…

Виола поднялась со скамейки и подошла ближе. Аличе увидела, как она смотрит на нее своими красивыми глазами, слегка прикрытыми челкой.

– Но карамельки ты ведь любишь, не так ли? – настаивала Виола.

– Ну… В общем… Не то чтобы очень…

Аличе закусила губу, пожалев, что ответила так глупо и неуверенно. Прижимаясь спиной к стене, она почувствовала, как здоровую ногу свела судорога, другая, как всегда, осталась деревянной.

– Как это «не то чтобы очень»? Карамельки все любят. Верно, девочки? – обратилась Виола к подругам, не оборачиваясь.

– Все-е… – эхом отозвались они.

Краем глаза Аличе уловила странное волнение во взгляде Федерики Маццольди, смотревшей на нее с другого конца раздевалки.

– Да, в самом деле люблю, – поправилась она.

Ей почему-то стало страшно.

В первом классе эта «сволочная четверка» схватила Алессандру Мирано, ту, которая потом провалилась на экзаменах и пошла учиться на косметичку, и затащила ее в мальчишескую раздевалку. Девочку заперли там, и перед ней разделись двое ребят. Аличе слышала в коридоре, как они подкалывали ее и как до упаду хохотали палачи.

– Конечно. Я и не сомневалась. А сейчас хочешь конфетку? – спросила Виола.

Аличе задумалась.

«Отвечу „да”, кто знает, что заставят есть. Отвечу „нет”, Виола разозлится, и меня тоже затолкают в раздевалку к мальчишкам…»

Она молчала, как дурочка.

– Ну что же ты? Не такой уж трудный вопрос, – рассмеялась Виола и достала из кармана горсть фруктовой карамели.

– Эй вы там, какие хотите? – спросила она девочек.

К Виоле подошла Джулия Миранди и заглянула ей в руку. Сама Виола продолжала пристально смотреть на Аличе, и под ее взглядом та почувствовала, как ее всю корежит, словно газетный лист, пылающий в камине.

– Тут апельсиновые, малиновые, черничные, клубничные и персиковые, – сказала Джулия и мельком – так, чтобы не заметила Виола, – взглянула на Аличе. В ее взгляде читался испуг.

– Мне малиновую, – сказала Федерика.

– А мне персиковую, – попросила Джада.

Джулия кинула им конфеты и развернула свою, апельсиновую. Положив ее в рот, она отступила, как бы предоставляя сцену Виоле.

– Остались черничная и клубничная. Ну так что, хочешь или нет?

«Может, просто даст конфету, и все, – подумала Аличе. – Хочет, наверное, только посмотреть, съем ли. В конце концов, это всего лишь карамелька…»

– Клубничную, – тихо произнесла она.

– Надо же, я тоже люблю клубничную, – ответила Виола с притворным огорчением. – Но я охотно отдам ее тебе.

Она развернула карамельку и уронила обертку. Аличе потянулась – хотела было поднять.

– Подожди минутку, – остановила Виола, – не спеши.

Она наклонилась и, держа липкую конфету двумя пальцами, потерла ею грязный пол раздевалки. Потом, как мелком, прочертила линию вдоль стены до угла, где скопилось много мусора, пыли и волос.

Джада и Федерика захохотали.

Джулия нервно покусывала губу.

Все остальные девочки, почувствовав, что дело принимает скверный оборот, поспешили покинуть раздевалку.