Из-за поворота на рысях вылетел казачий разъезд. Видимо, они искали тех, кто напал на семью крестьян. Осадив коня и узнав нас, казаки спешились. К нам подошел десятник Федор.

– Смотрите казаки, это же братья Горские, вас уже с ног сбились искать. В станице видели, как вы убежали утром, дед Еремей услышал выстрел в стороне большого камня, когда был на выпасе, и, прискакав в станицу, поднял всех на уши.

Да, скорость реагирования, конечно, у казачков никудышна, подумал я, в 5 верстах можно вырезать хоть целый отряд, а помощь придет только через 1,5 часа. Но об этом говорить, конечно, не стал, а только оставил зарубку в памяти.

– Рассказывай, Илья.

Я слез с коня, братья тоже стали рядом. Кротко рассказал о выстреле, который мы услышали, а также об обнаруженной телеге с телами крестьян. Потом рассказал, как по следу шли, как врасплох застали хунхузов и освободили Саньку.

Девочка за время пути успокоилась, но, когда увидела телегу с убитыми родителями, бросилась к ним и заревела навзрыд.

– Пусть поревет, слезы лечат, – сказал Федор.

Второй подвел крестьянскую лошадку к телеге, и казаки споро ее впрягли. Тела родителей Саньки положили на телегу, накрыв попоной. Федор посадил девочку к себе, и наш сборный караван направился к станице.

Нас встречала, похоже, вся станица. Еще издали увидел мать и деда и помахал им рукой. Мать бросилась навстречу, мы спешились и подошли к ней. Мать обняла нас всех, заплакала и запричитала. Федор подъехал, увидев эту картину, и сказал:

– Не голоси, Таисия Степановна, все в порядке с твоими сыновьями. Расскажешь кому – не поверят. Это ж надо, три мальца 7 лет от роду с бандой справились, да еще и трофеев сколько добыли. Не голоси, кому сказано, лучше помоги мальцам коней до дома довести.

Я немного пришел в себя после слез матери, взял под уздцы свою лошадь, и мы пошли к дому. Дед присоединился к нам. Отойдя от казаков, вспомнил про Саньку, передал уздечку второму и побежал к Федору.

– Федор Иванович, а что с Санькой-то будет, как она теперь?

Девочка стояла рядом с поникшей головой и, похоже, ни на что не реагировала. Федор погладил ее по голове.

– Да вот не знаю, родни у нее в станице нет, да и, похоже, что нигде нет.

– Давай ее к нам возьму, небось, мать с отцом не прогонят, – взял я девочку за руку.

Она посмотрела на меня и всхлипнула.

– Пойдем Санька, что-нибудь придумаем.

Девочка пошла за мной, а Федор погнал вслед за нами крестьянскую телегу. Мать, как нас увидела, охнула и закрыла ладонью рот. А потом обняла девочку и, не говоря ни слова, повела в дом. Так в нашей семье появилась еще одна старшая сестренка.

На следующий день похоронили Санькиных родителей на станичном погосте. А вечером Федор зашел к нам с Есаулом Селиверстовым. Есаул Павел Михайлович был ровесником нашего отца, другом детства, и они вместе держали испытание перед верстанием в казаки, но, увы, с отцом приключилась беда. Друзьями они остались, правда, теперь отец – охотник-промысловик казачьего роду, а Павел Степанович дослужился до есаула, большой человек. Есаул был высоким, статным мужчиной с широкими плечами и густыми, вьющимися, черными, как смоль, волосами.

Отец еще не вернулся из тайги, поэтому гостей встречал дед.

– Таисия, готовь стол, – крикнул матери.

Я со вторым пошел разжигать самовар, а третий стал доставать свежую воду из колодца. Когда все собрались за столом, Павел взял слово:

– Вот что скажу, спасибо Вам за таких выучеников, сразу вижу, что казаками вырастут крепкими, даст бог и учебу они выдюжат, и в реестр впишем, все честь по чести сделаем, – десятник и есаул встали и поклонились матери и деду.