Для этого мероприятия полковник Рожнов использовал два заранее подготовленных класса в одной из московских школ. Вернее, он только распорядился, а готовили помещения специалисты из управления.

– Задача не из легких, – предупредил он группу, когда пятерка бойцов уселась за парты, – хотя на первый взгляд видится довольно простой. Я не хотел бы ограничивать вас по времени, однако вынужден дать вам всего два часа. Черновики, если таковые будут, не выбрасывать, а предоставить мне в конце второго часа. Предупреждаю: из написанного вами вы ничего не должны зачеркивать, ясно?

Члены группы одновременно кивнули.

– Вы забыли определить минимальное количество слов, – язвительно заметил Яцкевич, неотрывно глядя на стоящего возле стола полковника. Он все еще не верил, что ему придется вспомнить школьные годы и писать изложение. Затея полковника Яцеку явно не понравилась, он не видел в ней смысла.

– Чем меньше вы напишете, – предупредил Рожнов, строго глядя на Яцкевича, – тем больше мне это не понравится. Хочу вам заметить, что в моем списке вы на последнем месте.

– Это по алфавиту, – моментально отреагировал Яцкевич, – но не по значению.

– Да нет, именно в том приоритете, который я подразумевал. Я внятно говорю?

Андрей, переглянувшись с Оганесяном, хмыкнул: два часа. Да за это время можно написать пару рассказов. И взялся за ручку.

Полковник перехватил его взгляд и ответил красноречивым взглядом: "Ну-ну, посмотрим, сколько листов ты испортишь, острослов".

Он как в воду глядел: первым психанул именно Яцкевич, когда полковник ненадолго отлучился из комнаты. Прошел всего час, а Андрей исчеркал уже все листы.

– Мы занимаемся идиотизмом! – Он подошел к Тимофею Костерину, стараясь заглянуть через его плечо. – Тимоха, ты уже похвалил себя? Дай списать!

– Мне нечем хвалиться, – ответил Костерин, прикрывая рукой исписанные листы, – я обхаял себя, как только мог.

– Черт! – выругался Яцкевич. – Что за дурацкая затея! Дайте кто-нибудь переписать! Мы же команда! – Он обвел "курсантов" взглядом. – Ну хотя бы начало. Кто даст? Олег, ты самый положительный, дай!

Шустов отрицательно покачал головой. Ему самому затея полковника показалась чересчур оригинальной. Во всяком случае, думал он, Рожнов мог бы освободить его как командира группы от этой писанины.

– Андрей, – позвал Яцкевича Белоногов, – можешь посмотреть у меня.

– Друг! – Яцек бросился к Сергею и буквально вырвал у него из рук лист бумаги. Вернувшись на свое место, Андрей начал торопливо переписывать, изредка качая головой. – Неужели я такой плохой? – скороговоркой бросал он, то и дело поглядывая на дверь.

Рожнов сидел в соседнем классе и смотрел на монитор. Все пять человек, снимаемые скрытой камерой, были у него как на ладони. Полковник, наблюдая за командой, делал пометки в своем блокноте.

– Что такое гетеросексуальность? – Яцкевич, подняв листок Белоногова, полуобернулся и подозрительно осмотрел свежее лицо Сергея.

– Половая ориентация, – тут же откликнулся Оганесян, отрываясь от задания.

Брови Яцека поползли вверх.

– Что, и мне так писать?!

– Напиши, что ты – бисексуал, – предложил со своего места Тимофей. – Или трансвестит.

– Черт, я нормальный мужик!.. Ну чего вы все уставились на меня?! Может, соскоб возьмете?

Команда ответила на предложение Яцкевича дружным смехом.

– Я вообще не пойму, – продолжил негодовать Яцек, – зачем писать про половую ориентацию? Это же не качество!

– Смотря для кого, – смутно выразился Оганесян.

– Слушайте, – Яцкевич поднялся с места, – нам велено отобразить свои лучшие и худшие качества.