– Но я должна знать! Есть только один способ удостовериться, и раз он годится для остальных, значит, годится и для меня. Вы же знаете, у меня есть брат, вы были там, когда я рассказывала королю...

– Но его не может быть здесь. Вы же сами сказали, что он бежал в Нормандию.

– Я сказала, что до меня дошли такие слухи, но кто знает? Может быть, он добрался до Франции, а может, вступил в какой-нибудь отряд приверженцев императрицы поближе к дому – почем мне знать? Я должна сама убедиться в том, что он не был в гарнизоне Шрусбери.

– Но все, кто служил в гарнизоне замка, известны наперечет. Никто не называл вашего брата в их числе.

– Шериф объявил, – деликатно вмешался Берингар, до сих пор не открывавший рта, – что здесь есть один неизвестный – один лишний труп.

– Дайте мне пройти и взглянуть самой, – мягко, но настойчиво потребовала Элин, – иначе я не буду знать покоя.

Как бы ни был Курсель опечален или раздосадован, но препятствовать ей он не имел права – благо, что этот покойник лежит поблизости от входа – пусть посмотрит и успокоится.

– Он здесь, – сказал Курсель и повел Элин туда, где стоял брат Кадфаэль. Девушка пригляделась к монаху и на лице ее неожиданно промелькнула удивленная улыбка.

– Мне кажется, я тебя знаю. Я видела тебя в аббатстве. Ты ведь брат Кадфаэль, травник?

– Так меня зовут, – ответил монах, – хотя я не представляю себе, как ты это запомнила.

– Я расспрашивала о тебе привратника, – покраснев, призналась Элин. – Я видела тебя у вечерни и у повечерия, и... прости меня за нескромность, но мне показалось, что в миру ты вел бурную и полную приключений жизнь. Привратник сказал, что ты был в Крестовом походе, штурмовал Иерусалим с Годфридом Бульонским. Вот если бы... Ой! – спохватилась девушка, смущенная собственной неуместной горячностью.

Элин потупила глаза и взгляд ее упал на молодое лицо мертвеца. Она смотрела на него молча, не в силах отвести взор, но лицо ее стало менее напряженным. Лежавший перед ней человек, такой молодой и выглядевший почти мирно, не был ее братом.

– Ты, как добрый христианин, оказываешь им всем добрую услугу, – тихонько произнесла Элин, – а это тот самый, который оказался лишним при счете?

– Да, это он, – Кадфаэль наклонился и отдернул холстину. Одежда покойного была добротной, но простой, и во всем его облике не было ничего воинственного. – Если не считать кинжала, который каждый берет в дорогу, он не был вооружен.

Элин подняла глаза. За ее спиной Хью Берингар хмуро и сосредоточенно разглядывал круглое лицо, которое при жизни было, должно быть, веселым и добродушным.

– Ты говоришь, – спросила она, – он не участвовал в сражении и не был захвачен в плен вместе с защитниками замка?

– Похоже, что так. Ты не узнаешь его?

– Нет. – Элин снова, с неподдельным состраданием, бросила взгляд на юношу. – Такой молодой. Как жаль! Хотелось бы назвать его имя, но мне никогда не доводилось его встречать.

– А вам, мастер Берингар?

– Нет. Мне он незнаком. – Хью не отводил от мертвеца мрачного взгляда. Они были почти ровесниками, не больше года разницы в возрасте. А всякий, кто хоронит ровесника, как будто присутствует на собственных похоронах.

Курсель, в нетерпении ожидавший поблизости, взял девушку за руку и убежденно сказал:

– Идемте. Вы выполнили свой долг и вам следует сейчас же покинуть это печальное место – оно не для вас. Вы видите, все ваши опасения были напрасны – вашего брата здесь нет...

– Нет, – прервала его Элин, – это не он, но не исключено, что он... Я не могу ни в чем быть уверена, пока не увижу их всех. – Она молча отвела настойчивую руку Курселя. – Я осмелилась прийти сюда, и мне уж всяко не хуже, чем любому из этих несчастных. – С мольбой во взоре девушка обернулась к монаху: – Брат Кадфаэль, ты знаешь, что я должна облегчить душу. Ты пойдешь со мной?