Георгий Федорович Александров – известная в ту эпоху (пожалуй, анекдотически известная) личность. Автор учебника по истории западноевропейской философии, он в реальности даже не читал классиков мировой философской мысли. Творческая манера Александрова была известна в Москве. Рассказывали, как он вызывал к себе талантливого молодого ученого и говорил ему примерно следующее:
– Тут звонили из госбезопасности, справлялись о вас. Плохи ваши дела. Единственное для вас спасение – срочно написать такую-то книгу.
Александров запугивает его вновь и вновь и в конце концов получает рукопись, на которой смело ставит свое имя и отдает в издательство. Научные труды и звания помогли ему сделать карьеру в ЦК.
«Вот этого разговора и своей паники, – вспоминал Юзовский, – Александров не мог забыть их свидетелю – Бурскому. Затем произошла темная история с осуждением Бурского в штрафники. Судом дергала рука Александрова… Бурский был убит в штрафном батальоне».
После смерти Сталина Георгия Федоровича Александрова сделали министром культуры. Но весной 1955 года в подмосковной Валентиновке открылось «гнездо разврата», где развлекался с женщинами легкого поведения главный идеолог и партийный философ страны Александров, а с ним еще несколько высокопоставленных чиновников от культуры.
Писатель Корней Иванович Чуковский записал в дневнике:
«Подумаешь, какая новость! Но разве в этом дело. Дело в том, что он бездарен, невежественен, хамоват, вульгарно-мелочен…
В городе ходит много анекдотов об Александрове. Говорят, что ему позвонили 8 Марта и поздравили с Женским днем.
– Почему вы поздравляете меня?
– Потому что вы главная наша проститутка».
Кто мог – бежал
16 октября в 18.05 начальник метро приказал возобновить работу. Через сорок минут пошли поезда. Демонтаж метро прекратили.
Управляющему московским трамвайным трестом позвонил председатель исполкома Моссовета Василий Пронин:
– Почему не работают трамваи?
Управляющий включил центральный диспетчерский пункт. Диспетчер доложил, что на всех конечных станциях трамваи прибывают и вновь отправляются в рейсы. Но город не успокоился. Ситуация только ухудшалась.
Выполняя указание вождя (сам не решился!), Щербаков по радио обратился к москвичам:
– Под давлением вражеских войск, прорвавших на одном из участков фронта нашу оборону, части Красной армии отошли на оборонительный рубеж ближе к Москве. Над Москвой нависла угроза. Но за Москву будем драться упорно, ожесточенно, до последней капли крови… Самым опасным является паника, чего допустить нельзя… Сохраняйте выдержку и дисциплину! Обеспечивайте порядок! Московские организации обязали всех руководителей торговых предприятий, городского транспорта, коммунальных и лечебных учреждений обеспечивать нормальную работу в городе. Директора и руководители предприятий и учреждений обязаны обеспечить твердый порядок… Товарищи, будьте бдительны! Провокаторы будут пытаться сеять панику. Не верьте слухам! Разоблачайте и задерживайте шпионов и провокаторов!
Свое обращение Щербаков закончил словами:
– Да здравствует Сталин!
Этих слов в подготовленном для него тексте не было. Здравицу вождю московский хозяин сам дописал карандашом. Его выступление было первым голосом исчезнувшей власти. Вечером передали и выступление Пронина. Ждали, конечно, слов Сталина. Но вождь молчал.
В тот же день, 17 октября, Александр Щербаков санкционировал решение секретариата горкома, написанное в спешке, и потому не слишком грамотное:
«За неустойчивость в условиях, когда советский народ ведет борьбу с гитлеровцами и которая представляет опасность для партии: