Сам для себя я этот жанр определяю как «туалетная проза». В этом названии нет ничего обидного или уничижительного – как раз наоборот, я и сам пишу в этом жанре. Это такая книжка, которая лежит годами на полочке в том месте, где человек остаётся наедине с собой и своей совестью. Измученный повседневной действительностью, он спускает штаны, раскрывает эту книгу на первом попавшемся месте и читает первый попавшийся абзац. И именно этот абзац даёт ответы на все мучающие его вопросы.

Написание таких книг – большое искусство, и из нынешних литераторов им владеет от силы человека три, не больше. И заметьте, что пишу я это практически совершенно без иронии.

Так что, дорогой читатель, если ты уже купил эту книжку, то тебе очень повезло, а если ты ещё стоишь возле полки и раздумываешь, то бери и даже не думай.

НА ПЕРВЫЙ ВЗГЛЯД кажется, что весь Бару – в словах. Что он от них отталкивается и к ним же возвращается. На первый взгляд…

Да, он иногда цепляется за слово, играет с ним, жонглирует. Но вдруг от этих его игр становится свежо, зябко, как будто ветерок подул, стеклянные нити дождя позванивают, снежинки завьюживаются в колокольчики, льдинки, изморозь, лужицы… и среди всего этого лёгкие и изящные женские фигурки, взгляды из-под опущенных ресниц, реплики мимоходом, нежность и снова нежность, и тайна…

И всегда присутствующий холодок мысли, иронии, оценок. Необидный, спокойный, изысканный…

Читая Бару, как бы пишешь вместе с ним, иногда даже угадываешь следующее слово, которое он-то как раз и зачёркивает и ведёт тебя дальше к новым ловушкам, где тебе уже становится немножко стыдно, что ты такой скучный и тривиальный.

Проза Миши Бару изящна и неожиданна. И, главное, невероятно свежа. Да, слово «свежесть» здесь, пожалуй, наиболее уместно. Причем свежесть не только в смысле новизны стиля. Но и в том воздействии, которое эта проза на тебя оказывает, в том лёгком интеллектуальном сквознячке, на котором ты вдруг себя обнаруживаешь и, заворожённый, хотя и чуть поёживаясь, вбираешь в себя этот пусть и немного холодноватый, но живой и многогранный мир, где перезваниваются люди со снежинками… впрочем я уже, кажется, повторяюсь…

Насчет же юмора Миши Бару могу сказать только одно: это действительно юмор. А не то, что нам иногда (особенно в последние годы) вместо него подсовывают.

Так что не случайно уже несколько лет проза Миши Бару украшает практически каждый номер нашего журнала. Она привносит в него именно ту необходимую ноту без которой журнал себя теперь уже не представляет.

Что же касается рассказов Бару написанных по просьбе старомодного редактора именно как юмористические, то… в общем, слышали бы вы восторги читателей!..

Двадцать седьмое сентября. Не успел кончиться один дождь, как начался другой. В порядке незаживающей очереди. Пронизанная ветром старушка и пронизанная ветром кошка в пронизанной ветром сумке старушки. И все до самых костей. Старушка, кошка, сумка. Труба городской котельной поутру распорола пять облаков. Просто в клочья. Слишком низко нависли. Места им уже не хватает – вот и нависают ниже некуда. Сейчас такое время: все кто может – на юг. И они тоже. Столпились и ждут попутного ветра. А тот и в ус себе не дует. Шарахается по улицам и переулкам. Прикуривать мешает, неприличное насвистывает в уши прохожим. Мужчины только посмеиваются, а женщины детишек по домам загоняют, чтоб не слушали. Детишки всё равно слушают, но это не большая беда – у них через другое ухо быстро вылетает. Если, конечно, им родители его чистят регулярно. А нет, так в голове остаётся и гуляет допоздна. По утрам, спросонок, зеваешь всё длиннее и длиннее. Но это ещё ничего. Вот к декабрю придётся начинать зевать ещё ночью, чтобы на работу вовремя успеть. Огурцы и помидоры попрятались в банки. Грибы ещё не спрятались, но кто им виноват? Кто заставлял расти в таком количестве? Капуста свежа, беззаботна и весела, но того и гляди начнёт кваситься. Мелочь выстуживает кошелёк. Одеяла и носки начали толстеть и покрываться шерстью. Мёрзнут кончики. Пока только они. Батареи ночами урчат на пустой желудок. Бархатный сезон уступает место отопительному.