Когда мальчишка в пятый раз меняет в уборной грязную воду на чистую и спешит обратно, на пороге аудитории он сталкивается с Люси Кариньян – старшекурсницей, «золотой девушкой», подругой одного из потенциальных Советников, Сельена Лефевра. При виде полуголого взмокшего Жиля Бойера Люси хлопает глазами и округляет губы в удивлённом «О!».

– Здрасте, – ворчит он и пытается зайти в лекторий.

– Я тут беретку забыла, – зачем-то поясняет девушка, крутя на пальце яркую вязаную шапочку.

– Нашли? Славно, – бросает Жиль и ставит ведро у ног. – Мне б пройти.

– Погоди. Бойер, ты что – полы моешь?

«Нет, ведро ношу туда-сюда!» – хочется ответить Жилю, но он лишь коротко кивает. Люси отступает в сторону, но не уходит. Таращится на то, как парнишка возит тряпкой по полу, и хлопает ресницами.

– А… а зачем?

– Затем, что грязно, – почти огрызается он, не оборачиваясь.

Люси барабанит ноготками по двери, цокает языком.

– Совсем плебс обнаглел: самого младшего из нас заставляют с грязью возиться! – возмущённо восклицает девушка. – Давай я отцу скажу, он ректора накажет?

Жиль усмехается, полощет тряпку в ведре, отжимает её и только после этого поворачивается к старшекурснице и отвечает:

– Лучше скажите друзьям, чтобы ноги вытирали при входе. Вот ректор – вытирает.

– Нет, ну кошмар же. Давай я тебе платок оставлю, хоть лицо вытрешь? Даже лоб грязный. Не приведи господи люди увидят.

– Я умоюсь, когда закончу, – сдержанно говорит Жиль. – Мадемуазель Кариньян, вы идите, вас наверняка ждут.

Она смотрит на него с беспредельным умилением:

– Жиль, ты как сказочная Золушка! Думаю, тебе просто необходима помощь феи-крёстной! Да-да!

Люси уходит, оставив его вспоминать, кто такая Золушка и при чём тут фея. «Дуры какие-то, – делает вывод Жиль. – Если этой самой Золушке требуется помощь феи в уборке, однозначно дура. И фея вместе с ней. И Люси».

Через час он заканчивает возню с ведром и тряпкой, отмывается с мылом над раковиной в уборной, одевается и покидает Университет. Ему хочется заглянуть к отцу Ланглу, но сейчас время мессы и священник наверняка занят. Жиль забирает со стоянки велосипед, проходит вдоль стены Собора и останавливается возле витража, который Ксавье Ланглу восстанавливал всю зиму. Священник просиживал в лаборатории Сада ночами, чтобы получить краски нужного цвета для стёкол. Пролом в стене помогли заделать прихожане, но витраж отец Ланглу не доверил никому. Только Жилю было позволено помогать выплавлять разноцветные стёклышки, остужать их и подгонять друг к другу специальным клеем. Витраж вышел на славу: юный мир, цветущий и яркий под чистым небом. Не все прихожане одобрили, но отец Ксавье посчитал этот сюжет первостепенно важным.

Подросток встаёт на цыпочки и касается витража кончиками пальцев. «Это наша история, – думает он. – Мы видели, как возрождается мир. Это бесценно».

– Жиль? – окликает его женский голос.

Он оборачивается. В шаге от него стоит одна из прихожанок лет сорока с блёклым, худым лицом. Она смотрит на мальчишку восторженными глазами, улыбается:

– Ты – Жиль Бойер, верно?

Подросток кивает, но что-то в выражении лица женщины заставляет его сделать шаг назад. Она протягивает к нему руки, заискивающе просит:

– Пожалуйста, пойдём со мной. Помоги моему сыну, Жиль. Он очень болен.

– Я же не врач, – растерянно улыбается он. – Я не сумею.

– Ты – дитя Бога. Ты святой. Стоит тебе захотеть – мой сын излечится. Прошу, идём со мной! Пожалуйста!

Женщина пытается ухватить его за рукав, но Жиль уворачивается, сбегает к дорожке вокруг Собора, запрыгивает на велосипед.