- Поехали.

Макар долго смотрел в окно, своего рабочего кабинета, придерживая светло-голубую занавеску, поджав тонкие губы. В другой руке он мял то самое овсяное печенье. Приоткрыл форточку бросил крошки воробьям. Серые птички, быстро вспорхнули на подоконник, склевали неожиданную трапезу. Улетать не торопились – а вдруг ещё перепадёт. Макар отошёл от окна и вернулся к столу, потом снял трубку служебного телефона, набрал номер и тихо сказал:

- Прими заказ на срочную доставку. Адрес и подробности получишь в конверте. Убедись, что доставлена по назначению. Двойной тариф. Когда? Сегодня.

Макар сел за стол, достал фотографии из конверта и положил на столешницу, потом открыл ящик стола, вытащил толстую папку и выудил оттуда ещё одну фотографию.

Положил снимки девушек рядом и долго рассматривал. Едва уловимое сходство было. Скорее типаж. Только девушка из конверта смотрелась старше и менее броско чем девушка, чьё фото он достал из папки.

- Ёшкин кот! Так не бывает. Вот это фартануло так фартануло…Волосы чуть темнее…ресницы…, а так очень даже…десять лет не один день…- он присвистнул, сгрёб фотографии, сунул в картонную папку и закрыл в ящике на ключ.

10. ГЛАВА 9

Кукла. Россия. 2001 год

Никитин сидел в ванной уже полчаса. Зашёл после меня, щёлкнул замком и не выходил. Я примерно догадывалась почему его так выкручивает и ломает. Угрызения совести, чтоб его. А иначе и быть и не могло. Отмывается там, откисает и сожалеет о том, что зашёл со мной так далеко. Оленька, я нимфеточная и куча проблем впереди. Я села на диван, вытирая волосы белым махровым полотенцем. На секунду по телу разлилось приятное тепло. Так бывает, когда чувствуешь аромат, который вызывает волнующие ассоциации.

Мне нравился запах его шампуня и мыла. Как и любой мужчина, Никитин даже не подумал купить мне банные принадлежности для женщин. Разве что приобрёл зубную щётку и расчёску. Так как его гребень повыдирал мне все кудри. Но мне нравилось пахнуть именно его мылом. Странное предпочтение, оно меня не настораживало, но все же смущало. Появлялось много вещей, принадлежавших ему, и которые начинали нравится мне. Это касалось даже музыки. Обычно, я была к ней равнодушна, скорее отдавая предпочтение всему под что можно дёргаться, танцевать и отрываться, а потом забыть. Никитин любил русский рок и блюз, хэви металл. Постепенно и я начинала находить в этой музыке смысл. Когда он уходил я врубала ее на всю громкость и под стук по батарее от возмущённых соседей, танцевала, а иногда и орала в голос. Тихо зазвонил домашний телефон, и я подняла трубку. Скривилась, как только услышала Олин голос, у меня от него оскомина на зубах:

- Алёшенька, это я.

Мы догадались, что это ты. Алёшенька…блин. Круто. Слащаво. Тошно. Алексей Алексеевич и то лучше.

- Это не Алёшенька, это Машенька, - пропела я и ядовито улыбнулась.

Небольшая пауза. Оля так и не привыкла ко мне, и я уверенна, она прикладывает уйму усилий чтобы от меня избавиться. Впрочем, я ещё не задумывалась над тем, чтобы избавиться от неё. А надо бы.

- Маша, а Алексей дома?

- Угу, он в душе. Что передать?

- Скажи, что я утром возвращаюсь. С мамой и папой все хорошо. Их выписали из больницы, они завтра вернутся домой. Я вылетаю ночным рейсом, пусть не встречает, у меня есть ключи, он забыл в моей сумочке, когда провожал. Так что я сразу к вам.

Я несказанно рада. Прыгаю от восторга. Нет, все же нужно быть более жестокой. Например, чего мне стоило попросить не просто «подтолкнуть» их машину на обочину, а сбросить в кювет и так, чтоб их долго отдирали от приборной доски. Макар бы для «дела» не отказал. Но я об этом не подумала. Не подумала, что Оленьке Никитин дороже мамочки с папочкой и что ее тут же понесёт обратно. Наверное, мне не доверяет. Правильно делает.