Римма

На Захаре классические брюки и расстегнутая на пару пуговиц черная рубашка. Закатанные рукава обнажают крепкие предплечья.

– Два букета, – тихо говорит бабушка и кивком благодарит официанта, поставившего перед ней бокал просекко. – Да это джекпот, Римма. Хватай и в норку.

Я бы рассмеялась, но мне как-то что-то совсем не весело.

– Кудрявая, это тебе, – произносит Захар и отдает офигевшей мне букет пионов. Огромный букет пионов. – А это вам, – говорит бабуле и передает ей букет эустом немного скромнее. – Я – Захар.

– Римма Константиновна, – представляется бабушка и протягивает руку.

Я уже думаю, что сейчас Исаков облажается и пожмет бабушкину ладонь, но он удивляет. Склонившись, касается тыльной стороны губами.

– Приятно познакомиться. Ваше имя… редко встретишь.

– Ее назвали в мою честь, – кивает на меня бабушка. – Ты присаживайся. Сейчас моя внучка придет в себя и что-нибудь скажет.

– Например, что тебя сюда не приглашали, – шиплю скорее из вредности и от чувства неловкости.

– Я уже пригласила, – говорит бабуля, слегка подняв вопросительно бровь. Мол, чего чудишь, Кудрявая? А, тьфу, это не она так меня называет!

– Могу я вас угостить чем-то? – спрашивает Захар.

– Рассказом о том, как моя внучка чуть не оказалась под колесами твоей машины, и почему она шипит на тебя, как кошка. А выпить у нас и так есть. Обед мы тоже заказали, так что позаботься только о себе.

Захар заказывает для себя безалкогольный мохито. Второй официант приносит вазы и ставит наши роскошные букеты.

– Я жду рассказ, – говорит бабушка и делает пару глотков своего просекко.

– С чего же начать… – бормочет Исаков, потирая затылок.

– С того, как я сломала ногу, убегая от твоей шакальей стаи, – рычу.

– Римма, невежливо перебивать, – осекает меня бабушка. – Особенно если собеседник еще не начал говорить. Захар, я вас слушаю.

– Что ж, – произносит он и кивает официанту, ставящему перед ним мохито. – Мне стейк средней прожарки и салат на ваш выбор, – делает быстрый заказ и переводит взгляд на мою бабулю. – Я действительно совершил оплошность и испугал вашу внучку в прошлом году. Она бежала и правда сломала ногу. С тех пор я пытаюсь загладить свою вину, но Римма на меня обиделась так сильно, что даже не допускает мысли о том, чтобы простить меня.

Фыркнув, со злостью цежу свой коктейль, прошивая яростным взглядом наглого засранца Исакова. Скашиваю взгляд на роскошный букет пионов. Он немножко успокаивает. Но совсем чуть-чуть. Это почти даже не считается.

– Что ж, бурная у вас история. Но зная мою внучку, Захар, могу сказать, что вам придется пройти еще немало испытаний на пути к алтарю.

Давлюсь своим Аперолем, выпучив глаза, глядя на бабушку.

– Какому еще алтарю? – откашливаясь, сиплю я.

Зато Исаков, зараза, светится, как медный тазик. Такой, на каком он впилился в столб.

– Ради нее я готов ползти по раскаленным углям, – произносит он, забавляясь.

– Поверьте, это покажется вам легкой прогулкой. Вы знакомы с отцом Риммы?

– Пока еще нет.

– Что ж, тогда тренируйтесь сначала на углях. Мой сын чрезмерно подозрителен и считает, что ни один молодой человек не достоин его жемчужины.

– Могу себе представить, – усмехается Исаков.

– Давайте поедим, – предлагает бабушка, когда замечает, как к нашему столику приближаются официанты с заказанными блюдами.

Во время обеда бабушка пускается в воспоминания. Потом расспрашивает Захара о том, кто его родители. Он ловко уходит от правды, назвав отца бизнесменом, а мать домохозяйкой. О ней я и правда ничего не знаю, а вот слава о его преступнике-отце облетела всю страну. Но я тоже не раскрываю правду о семье Исакова. Не мое это дело, да и вообще. Все равно я не собираюсь даже допускать мысль об отношениях с Захаром.