— Твоё слово уже ничего не значит, ты дала повод…  — он замолчал, качая головой. — Ставлю перед фактом —  жди дальнейших шагов Малиновского. И хочу предупредить, он уже не тот человек, которого ты знала и любила.

— Закрыли тему. — Решила прекратить это бесполезный разговор. — Ты лучше скажи, не пора ли мне страдать?

— Я предупредил, цени. А головную боль можешь изображать уже сейчас, наш гениальный на подходе. — Показывая глазами направление, откуда его гений должен появиться.

 Я перевела взгляд, и дыхание сбилось —  Ваня двигался в нашу сторону. Но это мелочь, его взгляд до дрожи пугал, он словно держал меня под прицелом, шаг в сторону, и выстрел на поражение.  

— Мира, броню. — Намекнул мне Сашка, что нужно взять себя в руки.

Так… броня… Легко сказать! Но необходимо, без неё мне не выстоять. Посему я начала себя настраивать на нужный лад. Тяжело было, но когда Ваня практически подошёл к нам, я успокоилась, как говорится: броня крепка, и танки наши быстры. Последнее я бы продемонстрировала с удовольствием, ушла в туман со сверхзвуковой скоростью. Раз этот вариант отпадает, нужно придумать, как с ним сейчас вести. Изображать радость глупо, я совсем не в восторге от встречи. Злиться, так не за что…  Но все волнения были беспочвенны, он лишь мазнул по мне равнодушным взглядом, словно я пустое место. Больно. Но ожидаемо.

— Так ты говорил о ней? — процедил он сквозь зубы, кивнув в мою сторону. Сашка в ответ лишь одарил его иронической улыбкой. — Какого х*я!  Я же просил, только не она!

3. Глава 3

Ванины слова были сродни хлёсткой пощечине, его пренебрежение убивало, сердце замерло, словно не желало больше биться. И та броня, что я упорно наращивала, — не выдержала, треснула, разлетаясь на мелкие куски. Воронка боли и отчаянья затягивала, унося в далёкое прошлое. Туда, где мы с друзьями пытались спасти Малиновского от брака по залёту, и я получила порцию оскорблений за это сполна: «Да эта засранка мою жизнь превратила в ад! Видеть её не могу!» Эти слова, и с какой яростью он их произнёс, до сих пор не дают мне спать по ночам. Вот опять, он показал, насколько я ему противна. Почему он так со мной? За что?! Я же ушла из его жизни, лишь бы ему было комфортно. А он…

 — Иван, выбирай выражения… — процедил сквозь зубы Лютов.

 Его голос был сродни спасительной соломинке, которая выдернула меня из вязкой пучины боли. Удар… Ещё удар… Вновь заработало моё израненное сердечко.

 — Саш…— прикоснулась к его руке, и вновь этот нежный взгляд, который удерживал меня на плаву. — Не нужно, — тот попытался возразить. — Я сама. — Перевожу взгляд на мужчину и со стальными нотками в голосе отвечаю: — Иван Михайлович, восемь лет назад я дала вам обещание и не собираюсь его нарушать. За то, что посмотрела в вашу сторону, извините, больше такого не повторится. Но и вас прошу обходить меня десятой дорогой. А также хочу предупредить, ещё одно оскорбительное слово в мою сторону, клянусь, я вам нос сломаю.

 Не спорю, последнее было по-детски. Но реально ему врежу, если он хоть ещё один раз попытается меня оскорбить. Я уже не та маленькая девочка, которая после его издёвок бежала в лес поплакать, я выросла и готова дать отпор. Но предпочтительней не встречаться более с этим человеком. Малиновский лишь иронично приподнял бровь, но вот взгляд по-прежнему был холоден.

 — Я смотрю, ты перешла на «вы», забавно…

 — Ничуть, — всё так же со сталью в голосе отвечаю. — Той девушки, что изнывала от любви к вам, больше нет, она умерла восемь лет назад. Так что мы теперь с вами посторонние друг другу люди. И начинать общение с человеком, которому неведомы элементарные правила поведения, у меня нет желания.