Может, поэтому с Лирой мне было спокойней и проще. Она преследовала другие ценности.

Девочке, рожденной в крестьянской семье, не сулило ничего хорошего. Официально рабства на Западном материке не было, но король или не мог искоренить торговлю людьми, или не хотел. Крестьянам приходилось туго, поэтому они стремились избавиться от калек и девочек – тех, кто приносил мало пользы в хозяйстве. Их с малых лет лишали заботы и любви, воспитывали до подходящего возраста, а затем продавали. Лира могла оказаться в доме утех, а может, ублажала бы ненормальных аристократов.

Я появилась в доме Дезант спустя два месяца, как туда прибыла она. Уже тогда рыжая девчушка не горевала из-за смерти родителей, а быть может, не плакала с самого начала. Она, как пиявка, цеплялась за Висану, старалась радовать ее и угождать – прилежно училась, подслушивала слуг, а затем докладывала ей все, что услышала. Маленькая девочка подражала новой маме и желала стать любимой дочерью, а позже – хотя бы верной союзницей. Во всем происходящем она видела шанс обрести счастье.

Когда ей было пятнадцать лет, Кастомир ответил на ее чувства, чем связал Лиранию крепче с семьей. Однако их роман не мешал Лире во благо общему делу сходиться с другими мужчинами. К двадцати годам ее прозвали интриганкой. Она прекрасно овладела рукопашным боем, не гнушалась убийства и продолжала развивать искру темной магии.

Наверное, Дезант стала бы идеальной семьей не только с виду, но и вообще, если бы не я. Непутевая дочь и сестра, трусливый боец… Я не умела кокетничать, с трудом выстраивала беседы так, как это было необходимо, и всю информацию легче добывала из записей. Силы во мне хватало лишь для ножей. Никаких мечей и кинжалов, никаких драк против широкоплечих противников. Если только не брать верх над ними ловкостью и хитростью.

Я сжала кулаки и постаралась дышать глубже. Свежий воздух постепенно прекращал помогать в борьбе с тошнотой. Но я все равно радовалась. Тошнота – такая малость ради того, чтобы отречься от семьи.

Дезант всегда опасались меня, и если судить сейчас, то их опасения были не напрасны. Дасконт презирал меня, а Висана любезничала и старалась держать при себе. Недоверие между нами росло с детства, когда я сомневалась в правильности обучения. Можно ли убивать людей ради выгоды? Справедливо ли все то, что рассказывали нам учителя о его величестве Фредриге? Разве можно очернять людей, не позволяя им оправдаться? Почему я ежедневно учусь лгать одним, но должна быть абсолютно честной с другими? Замечая, что такие вопросы портят наши отношения, я прекратила задавать их вслух. Пытаясь найти ответы самостоятельно, тратила свободное время на семейную библиотеку, где даже сказки учили другой честности и иному благородству. Уже тогда я поняла, что нас обманывают. Возможно, замкнулась в себе, стала скрывать все, что думала, и еще больше рушила хрупкий мост между собой и Дезант.

Со временем нам с Лирой стало известно о заговоре, о том, что мы тоже поступаем неверно, но… Множество оправданий находилось предательству, а я уже не способна была поверить ни в одно из них. Сколько замков я взломала, чтобы узнать больше секретов о семье, которая меня приютила?

– Леди, вам нездоровится? – прозвучал незнакомый баритон.

Я вздрогнула, выскальзывая из воспоминаний, и посмотрела на мужчину. Как Давор может быть королевским послом? Своим ростом он больше годится для тяжелых лат и двуручного меча или молота. Я уже молчу о том, что он маг. Обладать искрой и предпочесть политику магии – кощунство. Будь у меня искра, никогда бы не позволила себе пренебречь ею. Я опустила голову, опасаясь, что посол заметит мою зависть. Мысль о том, что таких, как я – лишенных искры, – в разы больше, чем одаренных, ни капли не утешала.