Это не произвело на спящих никакого эффекта, они даже не пошевелились. Живы ли они? И лишь после того, как Арсений решительно прошагал к окну и распахнул его нараспашку, эти двое зашевелились.

Свежий воздух вызывал у них исключительно отрицательные эмоции. Они застонали, заворочались, потом начали тянуть одеяло каждый на себя и наконец открыли глаза.

Какое-то время они оба таращились на Арсения с Фимой. Те тоже смотрели на этих двоих. Смотрели и понимали, что поторопились радоваться, девушка была совсем не похожа на пропавшую Анну, фотографию которой родители неоднократно демонстрировали полиции.

Но именно девушка первой пришла в себя и спросила у приятеля:

– Димон, ты их тоже видишь? Или это у меня глюки?

Каблуков нахмурился, натянул на себя одеяло, оставив девушку практически обнаженной, и спросил:

– Вы кто такие?

– Ты знаешь, кто я такой.

– Тебя я знаю. А девчонка тут зачем?

– Она свидетельница.

– Свидетельница чего?

– Совершенного тобой сегодня вечером преступления.

Каблуков пожал плечами:

– Ничего не понимаю. Вечером я дома был.

– А во время бури?

– Тем более!

– Когда гром гремел и молнии сверкали, ты тоже дома сидел?

– Ну да!

– Кто подтвердить может? Может быть, Птаха?

– Вот она может подтвердить, – буркнул Каблуков, кивнув с сторону девицы. – Мы с ней водки взяли, закуски порезали да и отметили годовщину нашего знакомства.

Девица стыдливо хмыкнула.

– Это сколько же вы знакомы?

– Три дня!

– Это действительно стоит отметить. Так долго ты раньше ни с одной бабой не задерживался, да, Каблук?

– Старею, начальник, – притворно вздохнул Каблуков.

– Кто еще может подтвердить, что ты был дома? Может быть, Парашют? Или все-таки Птаха?

– Чего ты к ребятам прицепился? Не было их у меня.

– А где же они были? Может быть, у Аньки?

– Какой?

– Вот у этой!

Каблуков взглянул на фотографию. Его подружка тоже посмотрела. Потом она что-то прошипела, отодвинулась на кровати и зло взглянула на приятеля.

– Снова ты к ней таскаешься?

– Заткнись, дура! Не был я у нее! Как с тобой познакомился, так и не ходил. А до этого мы с ней поцапались.

– Из-за чего?

– Она уехать хотела. Одна. Без меня. Ну, я ей на это и сказал свое мнение.

– А она?

– Ржать начала. Зачем, говорит, ты мне в новой и счастливой жизни нужен, Каблук ты ломаный. У меня там такие кавалеры будут, что не чета тебе.

– Это куда же она собиралась?

– Хрен ее знает. Про дивный город какой-то упоминала.

– Может быть, Дивногорск?

– Может, и Дивногорск. Мне не по барабану? Все равно она туда без меня намылилась.

– В Дивногорск должны были уехать ее родители, Анна оставалась тут.

– Чтобы ее родаки ей бы хату оставили? – снова заржал Дима. – Да ни в жизнь такого бы не случилось! Ее отец с матерью спали и видели, как бы им Аньку выжить, а хату сдать! Они даже мне ее сватали, только зачем мне жена, которая каждому встречному и поперечному дать готова? Рогатым ходить я не согласен. Может, Анька из себя и хороша, только по мне лучше, пусть баба будет страшная, вот вроде нее, но зато верная.

Девушка, к которой относился этот сомнительный комплимент, похлопала глазами. Была она и впрямь страшненькая, но исключительно по причине личной неухоженности. Если ее помыть, причесать, умело накрасить, то получилась бы конфетка не хуже иной модели. Но для этого девушка должна была сама поверить в себя, поверить в то, что ей под силу быть красивой. А иначе она обречена терпеть рядом с собой типов вроде Каблукова или еще кого похуже.

Между тем Арсений начал закипать:

– Что ты мне тут чешешь? Аньку он не видел! Откуда машина тогда ее под твоими окнами взялась?