После такого разъяснения, пожалуй, любой будет склонен предположить, что только дьявольская изощренность может выстроить подобную цепь обстоятельств. Сомнений относительно изощренности действительно нет; под сомнением, однако, остается ее моральная оценка, и потому я должен подчеркнуть, что мотивы этого драматического представления никоим образом не осознавались пациенткой. Все это случилось с ней как бы само собой, без каких-либо осознанных мотивов. Но предшествующая история делает совершенно очевидным то, что все бессознательно было направлено к этой цели, тогда как разум трудился над тем, чтобы добиться помолвки с господином В. Бессознательное влечение, действовавшее в другом направлении, оказалось сильнее.

Здесь мы снова возвращаемся к нашему первоначальному вопросу, а именно к тому, чем, собственно, определяется патологический характер (странность, преувеличенность) реакции на травму. На основании вывода, сделанного из аналогичного опыта, мы предположили, что и в данном случае, помимо травмы, имеет место нарушение эротической сферы. Это предположение полностью подтвердилось, и это научило нас тому, что травма, служащая предлогом причины болезни, есть не более чем толчок к тому, чтобы проявилось нечто ранее не осознававшееся, а именно существенный эротический конфликт. Соответственно травма теряет свое исключительное значение, и место теории травмы занимает более глубокое и исчерпывающее представление, где в качестве патогенного фактора выступает эротический конфликт.

Часто можно услышать вопрос: почему именно эротический конфликт должен быть причиной неврозов, а не какой-либо другой? На это можно только ответить: никто не утверждает, что так и только так должно быть; однако оказывается, что часто бывает именно так. Несмотря на многочисленные возмущенные заверения в обратном, остается фактом, что любовь[16]с ее проблемами и конфликтами имеет фундаментальное значение для человеческой жизни и, как показывает внимательное исследование, имеет гораздо большее значение, чем это предполагает сам индивид.

Теорией травмы больше не пользуются, поскольку она устарела; ибо с пониманием того, что не травма, а скрытый эротический конфликт есть источник невроза, травма теряет свое каузальное значение[17].

В свете этого открытия вопрос о травме был разрешен самым неожиданным образом; но вместо этого возникла проблема эротического конфликта, который, как показывает наш пример, содержит множество отклонений от нормы и поэтому на первый взгляд не допускает сравнения с обычным эротическим конфликтом. Самым необычным и почти невероятным здесь оказывается то, что осознается лишь внешний предлог, в то время как сама реальная страсть пациентки остается скрытой от нее самой. В данном случае, однако, бесспорно то, что действительное отношение осталось скрытым в тени, а фальшивое, кажущееся отношение, напротив, всецело доминировало в поле сознания. Если сформулировать эти факты теоретически, то получится примерно следующий результат: при неврозе наличествуют две тенденции, совершенно противоположные друг другу, одна из которых бессознательна. Это положение намеренно сформулировано в общих терминах, ибо я хотел этим подчеркнуть, что патогенный конфликт носит личный характер, но он одновременно и общечеловеческий, проявившийся через индивида, ибо отсутствие единства с самим собой есть признак цивилизованного человека. Невротик – лишь особый случай находящегося в разладе с самим собой человека, который должен был бы гармонизировать природу и культуру внутри себя.