, однако их вмешательство в образовательный процесс носило спорадический характер. Поэтому теоретическое осмысление практических (в том числе и политических) задач, которые государство ставило перед журналистикой, стало уделом тех, кто непосредственно работал в системе высшего образования, – преподавателей журналистских вузов. Этот процесс, как известно, интенсифицировался в 1950‒1960-х годах, в период, когда в ведущих советских вузах отделения журналистики при филологических факультетах были преобразованы в самостоятельные факультеты156. Как отмечает Г. В. Жирков, «обособление студентов-журналистов от филологов помогало партийным структурам более основательно контролировать подготовку “помощников партии”; в известной степени ограждало их от якобы тлетворного влияния остальной студенческой массы»157. Именно с обретения системой вузовского журналистского образования самостоятельности и начался процесс формирования «партийной модели выпускника»158, доминировавшей в СССР вплоть до распада страны.

В структуре новых для страны факультетов журналистики был определен стандартный набор кафедр. Это были кафедры, обеспечивающие изучение газетного дела, языка периодической печати и основ журналистского творчества (сотрудники этих подразделений в меньшей степени ощущали на себе идеологическое давление со стороны партийно-государственных органов), и кафедры теории и практики журналистики и истории отечественной и зарубежной журналистики (им и вменялось в обязанности обеспечение взаимосвязей между наукой о журналистике и марксистско-ленинской политической теорией). В конце 1960-х ‒ начале 1970-х годов стали создаваться кафедры телевидения и радиовещания.

Особая идеологическая нагрузка (обоснование связи актуальной для 1960–1970-х годов практики советской журналистики с ее марксистским теоретическим базисом) была возложена на кафедры теории и практики партийно-советской журналистики и преподавателей, которым нужно было разрабатывать базовый курс теории журналистики («марксистско-ленинского учения о печати» в терминологии тех лет). Первыми эту задачу решили для себя преподаватели ЛГУ – «силами… кафедры [теории и практики партийно-советской печати – З. Х.] была разработана первая в СССР программа учебного курса по дисциплине “Теория и практика партийно-советской печати” (утверждена в Министерстве образования в апреле 1947 г., автор П. Я. Хавин)»159. Чтение лекций в соответствии с этой программой осуществлялось по всей стране вплоть до конца 1960-х годов, однако определяющее значение для развития советской теории журналистики имел опыт факультета журналистики МГУ. Как вспоминает Г В. Жирков, «в 1960– 1970-х гг. происходила отладка образовательной модели журналиста. В ней участвовали партийные структуры, Союз журналистов и центры подготовки журналистов, главным образом, университеты. За ведущее звено был взят факультет журналистики МГУ, о чем свидетельствуют многие партийные документы, материалы Второго межвузовского совещания преподавателей специальных дисциплин (16‒18 мая 1967 г.), где докладчики подробно раскрыли опыт Московского университета: представили программы учебных предметов, рассказали о принципах преподавания специальных дисциплин на журфаке, организации производственной практики, о постановке учебной газеты и др.»160.

Процесс становления базового теоретического курса на факультете журналистики МГУ его сотрудники описывают следующим образом: «Случилось так, что Е. П. Прохорову пришлось в довольно “авральном” порядке с 1968 года взять на себя чтение курса лекций по теории журналистики. Дело в том, что на заседании кафедры печати обсуждали записанную на пленку лекцию по этому курсу одного из преподавателей, пришедших из прессы и ее окружения. Она произвела удручающее впечатление – преподаватель постоянно повторялся, студенты смеялись, и иногда – громко. После заседания Е. П. Прохоров, не выдержав, сказал заведующему кафедрой, что так основной теоретический курс читать нельзя… Через неделю зав. кафедрой передал Е. П. Прохорову поручение декана взяться за чтение этого курса (мол, докторскую написал по теории публицистики – ему и карты в руки). И он стал его преподавать»