– Чего это с ним? – всполошился Иван, глядя в белое до синевы лицо снурла. – Припадочный он, что ли?

– Припадочные дергаются обычно, а он просто лежит, – возразил Кьетт тоном знатока. – Я так думаю, может, он устал?

– Да ну! Я сам… в смысле задница моя тоже устала, так не падаю же!

– Так ведь ты и не снурл! Ты некромант. А он – юрист. Надо понимать разницу.

– Я поч-во-вед! Сколько можно повторять?!

– Ах, боже мой, сейчас это не принципиально! Со снурлом делать что-то надо, а не полемику разводить. На лошадь, что ли, его затащить?

…Ох, нелегкая это работа – снурла тащить из болота! Но вытащили как-то, подняли, повесили поперек лошади Кьетта, а освободившуюся снурлову повели под уздцы. А некоторое время спустя всю процедуру пришлось повторять в обратном порядке – место для отдыха нашлось! Первая радость за этот долгий и унылый день.

Маленький кособокий трактир с недавно залатанной кровлей стоял у самой дороги. Или это была корчма. Или постоялый двор – Иван в таких тонкостях не разбирался. Главное – не на улице ночевать, и пожрать дадут! Восхитительный запах печеного мяса витал вокруг заведения, и проголодавшиеся путники ринулись на него, аки пчелы на мед. Даже бесчувственный снурл заводил носом. Но его оставили висеть поперек коня (просто сил не было еще раз тягать такую тушку), а сами устремились внутрь.

Там, внутри, было полутемно, бедновато и не сказать, что чисто. Зато тепло и сухо – а что еще надо путнику после долгой дороги? Градус настроения стремительно пошел вверх.

– Чего желают добрые господа? – сонно осведомился трактирщик, упитанный рыжеволосый дядька в заляпанном маслом фартуке.

– Еды! – выпалил Кьетт и протянул хозяину ту из графских грамот, которая гласила, что «подателей сего» следует кормить-поить и брать на постой бесплатно, за счет казны.

Трактирщик пробежал глазами бумагу, и добродушная физиономия его скисла, как старые сливки.

– Ах, даже и не знаю, что вам предложить, добрые господа, – запричитал он. – Буря какая бушевала – страсть, не успел запасы-то пополнить, поиздержался. Ни мяса, ни сыра, ни вина доброго не осталось в кладовой, и тесто нынче баба не затевала, откуда, говорит, опосля такой бури постояльцам взяться. Оно, может, крупа какая завалялась, да молока маленько, так прикажете кашки сварить?

Ивана передернуло. Последнее, чего ему хотелось в жизни, – это кашки на молоке, с самого раннего детства не терпел!

– Не надо каши! – прорычал он.

– Правильно, не надо каши, – поддержал Кьетт, лишний раз доказывая, что жизненный опыт от возраста напрямую не зависит. – Но если любезный хозяин поищет, не завалялось ли у него что-то, кроме крупы, а еще выделит нам хорошую комнату на ночь, у нас найдется, чем его отблагодарить за хлопоты, не дожидаясь, пока это сделает казна.

Трактирщик заметно оживился, кислая мина сменилась угодливой.

– Ах, ну разве могу я отказать в услуге таким благородным господам! Сделаю все, что в моих силах! Надеюсь, дорогие гости не откажутся от жаркого из кабана, рыбного рулета и запеканки с черничным соусом?

Дорогие гости не отказались.

– Да! И еще! Там, у коновязи, остался наш спутник, он нездоров и не может идти сам. Так нет ли у вас тут крепкого работника, чтобы снял его с лошади и отнес наверх?

При этих словах нолькра Иван ощутил острый укол совести: про несчастного снурла он успел напрочь позабыть.

– Нездоров? – заволновался трактирщик. – Уж не оспой ли он болен или, спаси господи, чумой?!

– Разумеется, нет! – Кьетт с негодованием отверг подобное предположение. – Он и не болен вовсе, просто его слишком утомила долгая дорога верхом. Он, видишь ли, по природе своей – снурл.