– Кто такие будете, господа? – учтиво осведомился кавалер. По каким-то одному ему ведомым признакам (скорее всего, по раскисшим вдрызг ботфортам нолькра) он сразу принял пришельцев за ровню.

– Демоны энто! – проскулил откуда-то неугомонный старикашка. – Из проклятых пустошей вышли, ведьму из петли вынули – как есть демоны! На погибель нам посланы.

– Цыц! – рявкнул кавалер и звонко щелкнул плетью о голенище. – Молчать, когда не спрашивают! – и потребовал: – Объяснитесь, господа! Что привело вас в земли моего графства?

Кьетт принял вольную позу.

– Ах, граф… простите, не знаю вашего благородного имени…

– Артуас ле Мозвик ле Сампа, граф Сонавриз, – отрекомендовался тот, приподняв зеленый берет с алым пером. А вы…

– Позвольте представиться, Кьетт-Энге-Дин-Троннер-Альна-Афауэр – и Стренна-и Герцерг ан Свеффер фор Краввер-латта Феенауэрхальт-Греммер-Игис-Маарен-Регг и так далее, к вашим услугам! – Берета у Кьетта не было, пришлось ограничиться невразумительным приветственным жестом.

– Ого! – присвистнул зеленый кавалер, впечатленный длинным перечнем. – Благородно! А спутник ваш…

– Степной Иван Васильевич. – Впервые ему было неловко произнести собственное имя, слишком уж короткое для этих мест.

– Это он, он ведьму вынул! – снова подал голос дед. – Я своими глазами видал.

– Верно? – спросил граф, но гнева в голосе его не было, скорее любопытство.

И тут Кьетт горько вздохнул.

– Ах, граф, это долгая и печальная история! В ранней молодости любезного моего друга кобыла зашибла копытом по темени. Он чудом выжил, но с тех пор изредка бывает не в себе. Вот и теперь принял повешенную за свою любимую, но, увы, покойную ныне жену. Я не успел его остановить…

– Действительно, печально, – молвил граф с состраданием и привычным жестом потер собственное темя.

А Иван мысленно поклялся, что кое-кого сам зашибет, как только представится возможность.

– …Выходит, людишки мои не без причины напали на вас?

– Ни в коем случае не отрицаем этого, граф. Разумеется, все их обвинения в демонизме – это сущий вздор, в чем вы сами имеете возможность убедиться. Но удавленница действительно встала, по недомыслию друга моего. Именно поэтому, чувствуя за собой вину, мы не посмели причинить ущерб вашей собственности и негодование свое обратили исключительно против палок и дубин, но не людей. – Кьетт шпарил как по писаному, невольно восхищая Ивана высокопарным слогом – сам бы он так не смог!

– Как благородно с вашей стороны, господа! – умилился Сонавриз, потому что сам в подобной ситуации с чужим «имуществом» деликатничать не стал бы – порубил, и вся недолга. Ну возместил бы потом ущерб хозяину – подумаешь! – А откуда же вы держите путь, господа, и далеко ли? Не будете ли любезны поведать, а то в наших глухих краях так редко происходит какое-либо движение.

– С великим удовольствием поведаем, – живо откликнулся Кьетт. – Тем паче эта история будет еще более печальной и совершенно удивительной! Но боюсь, она займет немало времени…

– Вот и прекрасно! – возликовал граф. – Так будьте же сегодня моими гостями! Эй, Свир! Лошадей господам, живо! Они едут с нами!

Названный Свиром тут же подвел двух богатых коней – откуда только взял? Иван невольно попятился – езда верхом в число его умений отнюдь не входила. Кьетт это понял сразу.

– Любезнейший граф, нам с другом будет вполне достаточно одной лошади. Видите ли, после того ужасного происшествия он так боится лошадей, что не может управлять ими самостоятельно. Мы поскачем вместе.

Граф кивнул Свиру. Лишнюю лошадь увели. На оставшуюся «друзья» кое-как взгромоздились, медленно двинулись в путь. Иван чувствовал себя опозоренным навеки.