И голос разума опять же нашептывал, что соваться в Проклятые земли… ладно, сами-то земли вон, не больно проклятыми и оказались. Обыкновенными даже, если хорошо подумать. Но это же ж только тут, по краешку. А ежели вглубь?

То-то и оно.

Вглубь-то земли куда как более проклятые, что уж о море говорить.

И надо было отказаться.

Надо.

А он согласился. И уж потом, после, смущаясь непривычно – отродясь старый пират этаких тонких чувств не испытывал – говорил с командою. А те слушали.

Переглядывались.

И первым тронул печальную струну Антонио.

- Отчего бы и нет, - меланхолично произнес он, и голос его был тонок и звонок. Поневоле закралась мыслишка, что не ошиблась демоница-то.

Что, может…

Но её дэр Гроббе отогнал.

- Погибнем, - сказал он, чувствуя непонятную тоску. – Скорее всего.

- Вполне вероятно, - согласился Антонио. И пальцы пробежались по струнам, а на лощеной физии застыло выражение величайшей задумчивости. Даже мечтательности. – От судьбы не уйдешь.

И заиграл чего-то такое, то ли похоронное, то ли лирическое.

Вдохновляющее в общем. Понять бы на что.

Большой Дук поскреб голову.

- Дык… того… там же ж, небось… сокровища.

- До них поди-ка доберись, - заметил Юнни, не переставая ковыряться в носу, что явно говорило об интенсивном мыслительном процессе. – С одной-то стороны… а с другой если, не сам на сам пойдем же ж?

И дэр Гроббе подтвердил.

- Тогда рискнуть можно… небось, Повелитель знает, чего делает. И Легионы эти… он же ж с ними? Тогда-то это шанс… такой шанс, который раз в жизни выпадает. Да…

- Как бы копыта с этого шансу не протянуть, - пробурчал Брав.

- Можно подумать, когда-то проще было, - Антонио прекратил мучить струны и огляделся. – Устал я… притворяться устал. И вообще…

Он провел ладонью по гладкому лицу.

- Я, конечно, не совсем, чтобы благородный… только вот… чего я усвоил. Ни один благородный род не появлялся из ниоткуда и уже благородным, - он поглаживал инструмент, и отчего-то смотреть на этакие нежности было слегка стыдно.

- Чего? – прогудел Дука и брови сдвинул, но так, не с угрозой, скорее с недоумением.

- Того… вот была у меня одна… герцогиня знакомая. Очень древностью рода гордилась. И предками. Мол, славные были. А славнее прочих – один, который собрал ватагу и принялся грабить всех, кого ни попадя. Уже потом, после, он удачно кого-то там на ножи поднял, и местный князек его под руку свою позвал. И перстенечком наградил.

Все фыркнули. Тоже мне…

- Не скажите, - а вот дэр Гроббе понял. И так тепло стало на душе. – С таких перстенечков, свыше дарованных, и появляются потом благородные господа.

- Именно… еще один торгашом был. Или вот охотником, что сумел за горы пробиться… сюда, стало быть. Это все, ежели благородно, подвигом именуется, - Антонио отставил инструмент. – Оно-то, конечно, с иного подвигу и с богами повстречаться можно. А если выгорит… тут земель много. Владетель один. Одарит званием благородным, и будешь ты, Дука, не висельник, но честный аристократ.

Брови Дуки сошлись над переносицею.

- Еще и на принцессе женишься.

Дука замотал головой.

- Не хочу!

- С чего так?

- Так… они же ж во… мелкие. Такую бабу и раздавить недолго, - пожаловался Дука, но после призадумался и вздохнул. – Хотя от… у ладхемцев там одна есть… красивая женщина. Очень.

И руки развел, размеры красоты показывая.

- Ну вот, станешь бароном и женишься. И будет тебе счастье…

- Ладно баишь, - сплюнул Бран и вновь по старой привычке затер плевок ладонью. – Но с одного титула, если кто и получит, жив не будешь…

- Так ведь и вправду, город древний, забытый. Там много всякого, за что платят даже не золотом, - дэр Гроббе мысленно примерил титул, который…