Наверно я бы шмякнулась, распластавшись перед начальством во всей красе, но он поймал меня за талию, не давая упасть. От такой близости мне стало во сто крат неуютнее, чем было в лифте. А еще он смотрел мне прямо в глаза. Глаза, которые более не скрывали очки.

«Пусть он подумает, что я всегда такая опухшая», - взмолилась я.

Сильная рука жгла талию лишь несколько мгновений. Столько же он смотрел на меня. И наши лица были близко-близко. Но я как будто за это время сто раз умерла от стыда и какого-то странного волнения, которое сделало мои ладони потными.

Сглотнув я моргнула, отстраняясь, чтобы скорее избавиться от Ерохина, его внимательного взгляда и всей этой идиотской ситуации.

Он и сам словно отмер, убрал руку, затараторил виновато:

- Ради бога, Елена, простите. Что-то я сегодня совсем не вижу, куда иду. Надо выспаться.

- Оба мы хороши, - примирительно улыбнулась я, присаживаясь, чтобы собрать вещи и не смотреть на него.

Разумеется, все, что было в сумке, рассыпалось по полу. Первым делом я схватилась за маленький пластиковый контейнер, в котором всегда носила тампоны. И какой толк от конспирации гигиенических средств, если на крышке все равно огромными буквами пишут «ob».

Наверно теперь красными стали не только мои глаза, но и щеки. Во всяком случае горели они, словно костер.

- Я помогу, - тоже кинулся на колени Ерохин.

- Нет. Я сама. Пожалуйста, Даниил Ильич, не утруждайтесь, - отбивалась я от его помощи, но он не слушал.

Упертый гад. Хоть по рукам бей. Но я не решилась. Начальство же.

Во всей этой суматохе я совсем забыла про журнал. Аккурат до тех пор, пока Ерохин не протянул мне его. Казалось, вся кровь, что есть в моем нелепом теле, рванула к голове. Теперь я пылала словно светофор. Даже чувствовала, как вибрируют корни волос.

Все, что осталось – это вцепиться в проклятый журнал и молиться, чтобы Ерохин не заметил мои художества. Я потянула на себя журнал и с ужасом поняла, что босс его не отпускает.

Пришлось поднять глаза и встретить насмешливый взгляд серо-голубых глаз. И снова я взмолилась, чтобы он оказался очень тактичным. Воспитанный человек не должен смущать даму. Пусть отпустит уже и журнал, и меня с богом.

- Живописно, - проговорил Ерохин, усмехнувшись, а потом вообще заулыбался хулиганской улыбкой пацана.

Пока он расплывался в этой демонической и одновременно безумно соблазнительной улыбке, я видела, как он сопоставляет помолвочную обложку, подпись, козлиную бороду его друга, мою задержку на работе и зареванные глаза.

- Это не то, что вы подумали, - промямлила я, дергая журнал.

- А-ха-ха, ну конечно.

Нет, он точно не тактичный и не воспитанный и ни капли не джентльмен. А ведь похож.

Исчерпав иллюзии о порядочности босса, я заскулила:

- Пожалуйста, Даниил Ильич, не говорите ему.

- Кому? – продолжал издеваться он, крепко держа журнал.

- Самойлову.

- Что именно? Что ты рыдала, или что он козел?

Как-то быстро он перешел на «ты», но мне показалось, что уместно. Сложно уважительно обращаться к размазне типа меня.

- И то и другое. Пожалуйста.

Он поднялся, и мне пришлось тоже встать, так как журнал я отдавать не хотела ни в коем случае.

- Не думаю, что для Влада это будет новостью, - проговорил Ерохин.

Каким-то чудесным образом в одно мгновенье с его лица сошла улыбка, а веселые чертики из глаз испарились.

- Что именно? – не поняла я.

- То, что он козел, - подмигнул босс, - Ну а ваши слезы, Елена, информация лишняя, полагаю. Всего доброго.

С этими словами он отпустил журнал, развернулся и пошел по парковке. Я стояла, как дурочка, глядя ему вслед. Босс быстрым шагом дошел до машины, пиликнул сигнализацией, сел и сразу укатил.