Повисло молчание. Судя по всему, неведомый иноземный разум задумался. Или сражается с ордой беспилотников снаружи, или решил помолчать. Главное, чтобы Степаныч не ударил орбитальными орудиями по пирамиде, нехорошо получится.

– Встань в центре зала, – наконец откликнулся голос. Впервые в нем прозвучали какие-то эмоции, но я не совсем уловил их смысл.

В центре так в центре, где наша не пропадала.

Стены исчезли. Я висел в пронизанном лучами пространстве, я видел всю планету, да что там! Я и был всей планетой. Теперь передо мной распахнулось такое знание, что жалкая нейросеть казалась детским рисунком на песке прямо перед тем, как неуверенные кривые линии слижет волна.

Я знал, кто – точнее, что – со мной говорило.

Какая гигантская энергия была мне доступна.

Я видел бессильно долбящие своим жалким оружием в стены несокрушимой Скалы беспилотники.

Ощущал неживой разум корабельного искина.

Мог создавать материки и осушать океаны.

Эта чертова пирамида сделала меня подобным Богу на Слюне. Я мог дать планете жизнь. Мог окончательно разрушить все, превратив в бушующий океан лавы.

А если честно, мне-то хотелось есть. Так всегда бывает от стресса.

– Степаныч, доступ «Сверх один». Перестань барабанить по Скале, мы скоро выйдем.

Понятия не имею, как я до него докричался без общего канала связи, но атака немедленно прекратилась.

– Разморозить экипаж. Они, конечно, низшая форма жизни, – я фыркнул, – но больше приспособлены для дела. Опять же обеды у Эльзы – прелесть.

В полутьме помещения разлился чарующий аромат мяса. Да, вот так гораздо лучше.

– Передаю командование капитану, – сказал я, дождавшись, пока тела выдернут из стен и сложат рядком на полу. – Когда очухается. Это его дело разбираться с командным пунктом планеты, а не мое.

– Передача полномочий? – уточнил голос.

Бурков пошевелился и застонал. Вольски приподнялся на одном локте, обвел мутным взглядом умирающего попугайчика пещеру и вновь рухнул на пол. Ничего, отойдет.

– Да.

– Принято.

Когда мы выбрались наружу, стемнело.

Рой беспилотников уже садился на открытую теперь для всех площадку – грани Скалы будто сдвинулись вниз и растворились в ночном воздухе. Экипаж немного смущался друг друга, все же голые, но слаженно работал, отдавая указания Степанычу через голосовую связь севшего строительного робота. С инопланетным голосом же общался исключительно капитан.

– Герман Сергеевич, давай-ка обновим нейросеть! – наклонилась надо мной Эльза со шприцем в руке. – Иди ко мне, мой хороший!

Я мурлыкнул и с удовольствием потерся загривком о прохладную ногу. Котам всегда приятно внимание низших форм разума.

Особенно, если впереди ужин.

– Где ж вы деньги взяли? По нынешним-то временам… – глава местной администрации завистливо цыкнул зубом.

Профессор наклонился к нему и тихо ответил:

– Фонд Моргана дал. Американцы.

Ему хотелось важно поднять указательный палец, как перед студентами на лекции, но Иван Сергеевич сдержался. За эту привычку его над ним в институте посмеивались, не хватало, чтобы и этот потертый мужичок, невесть за какие заслуги местный начальник, стал хихикать.

Глава кивнул, не отрывая взгляда от раскопа, что-то соображая про себя. Посмотреть было на что: тут тебе и десяток местных работяг, отвлеченных неожиданными деньгами от повседневного пьянства, и экскаватор – вон он застыл с наполовину опущенным ковшом, будто некое древнее чудовище, и суетливый водитель Гришка, переманенный на время экспедиции из леспромхоза, отгоняет самосвал в сторону. Рядом бытовка и на скорую руку сколоченная из досок кухня, над которой вьется дымок. Жизнь кипит.