— Троих наших за неделю убили, — выпалила Юля и тут же заплакала.

— Убили значит, — голос комиссара погрустнел так, как если бы он на самом деле сочувствовал девушкам сомнительной профессии. — А что же милиция города «Че.»?

— Да срать они хотели на нас, — сквозь слезы отозвалась Аня. — Дохнут девки, а им хоть бы хрен. Только бабки выманивают!

— Может я помогу? — вот это слово. Бескорыстное и такое теплое. Девушки синхронно закивали, как китайские болванчики, ведь так приятно услышать такие простые и наполненные добротой слова. — Вот и славно. Поехали, попробуем разобраться? Эй, участковый, барышень мне открой.

— Не положено, товарищ комиссар, мне четкие указания дали…

— Открой, будь другом, — злость, умело замаскированная в вежливость. Так умеет угрожать только тот, кто имеет дело с самыми отъявленными негодяями, с ужаснейшими из людей. Но даже таких он умеет приструнить.

Участковый с трудом проглотил подступивший к горлу ком, чуть ли не бегом бросился к камере и трясущимися руками открыл камеру с несчастными женщинами.

— А рапорт, — дрогнувшими губами попытался спросить молодой парень.

— Сам напишешь. Пойдемте.

Они послушно двинулись следом, будто овцы, принявшие свою судьбу и подчинившиеся волку. Вперед их гнала уверенность, что в этот раз они выбрали самого опасного зверя в округе.

— Садитесь, — они «очнулись» только тогда, когда оказались на улице. В их сжатых пальцах все еще тлели недокуренные сигареты. Комиссар остановился рядом с «Волгой», услужливо открыв заднюю дверь перед девушками.

— А куда мы поедем? — покорно залезая в служебную машину поинтересовалась Юлька.

— К шефу вашему. Надо же с кого-то начинать.

Три.

Поцелуй. Вряд ли существует что-то милее и приятнее, чем это простое действие. Мы начинаем свою жизнь с поцелуев матери, а заканчиваем — лежа похолодевшими телами, лишенными всего, но все же принимая горячие, дрожащие поцелуи от тех, кому мы были дороги. Поцелуями люди выражают свои чувства, будь то радость, горечь, надежда или то самое, что стоит выше всех прочих.

Любовь.

Касание чуть влажных, горячих губ и нежность, с которой они складываются в подобие страстной, неровной улыбки — это ни с чем не спутать. У поцелуя множество видов, множество граней, но суть его всегда одинакова. Он — то самое мерило любви, на которое способен только человек. В поцелуе скрывается некое таинство, набор нюансов, по которым искушенный человек может точно определить глубину чувства своего партнера.

Есть поцелуи, которые ни с чем не спутаешь. Они так наполнены страстью, что вырываются за пределы губ и ищут новые точки приложения. Они скользят по шее, плечам, рукам, груди, животу и опускаются ниже, в те места, о которых не упоминают в приличном обществе. Но поцелуи лишены столь высоких моральных барьеров. Когда в губах зарождается страсть — все нормы приличия обрушиваются.

— Подожди… надо домой… ну ты что, милый, — она пыталась сопротивляться, но он словно взбесился. Не мог удержатся, расстегивал ее легкое пальтишко, кусал зубами скользкие пуговицы блузки и хватал руками тонкое тело. Его намерения были просты и понятны, а она думала лишь о том, чтобы их никто не заметил.

Хотя, сама девушка и не скрывала того факта, что все прикосновения, все поцелуи и все слова парня ее очень радуют. Распаляют. Заводят. Но она все еще сдерживала его напор.

— Да послушай же меня, — хихикнула она, вырываясь из цепких рук. — Тут всего два пролета. Бежим!

Она радостно юркнула вверх по лестнице, а он бросился за ней следом, ничего не видя перед собой. Парень тихо рычал, на ходу расстегивая куртку. Ему так не терпелось поскорее насладиться этой девушкой, что он напрочь забыл обо всем на свете. Его не заботили ни любопытные взгляды, спрятанные за дверными глазками, ни перешептывания, что сопровождали их путь на пятый этаж дома на окраине. Все в мире для него перестало существовать, кроме ее светлых волос, улыбки тонких губ и блеска зеленых глаз. Он рвался за ней следом и вовремя догнал, как раз тогда, когда ключ щелкнул в замке и дверь отворилась.