– А вот это вопрос! – хмыкнул Вовка и заорал в трубку, выходя из гостиной. – Маринка! Да, я знаю, что сегодня выходной. Чрезвычайное происшествие. Нападение. Да. На Макина… Тихо-тихо. Успокойся! Все в порядке! Поняла? Дыши глубже. Все в порядке… Да. Только что. Поэтому и набрал тебя через ватсап… Да, с дополнительной защитой… Проткнули стрелой… Твою же мать! Успокойся ты! Что за фигня? Ментальной стрелой! Тише-тише…

«Интересно, – подумал я. – Она ругается, что ли?»

– Ничего, живой и даже шутит, – подмигнул мне Вовка. – Так что ни к чему его пока оплакивать и хоронить… Слушай, надо просмотреть записи с видеокамер по такому адресу…

Он закрыл за собой дверь, а я взглянул на Лизку. Все-таки это хорошо, что я не один.

– От мужиков пользы, конечно, много, – заметила Лизка, – но одновременно с пользой куча головной боли! И частенько боль перевешивает.

– Макин, – выглянул из комнаты Вовка, зажимая телефон. – Если бы я был на твоем месте, то я бы женился на Маринке и взял себе фамилию Ильвес. Это же хрен знает как круто! Николай Ильвес!

– Отчего же ты не взял Лизкину фамилию? – поддел я его, раздумывая, что жениться на Маринке из-за фамилии как-то нечестно. – Был бы сейчас Владимир Носов! Носов в детстве был моим любимым писателем!

– Ушков, Носов, – пробормотала Лизка, взбалтывая снадобье. – Что так, что эдак расчлененка какая-то получается. Писателя Носова, кстати, Николаем звали.

– Это счастье я уже упустил, – горестно вздохнул я.

– Завтрак готов! – подал голос Димка.

– Сейчас, – отозвалась Лизка и протянула мне стакан. – Тебе, правда, придется обойтись без завтрака. И без обеда. Ничего, Вовка сейчас вызвонит Толика и отвезет тебя в твои Мневники. И пока что забудь о прогулках в одиночку. Есть подозрение, что мы переходим на осадное положение. Пока ты ехал, я позвонила ФСБ и Марку.

– Что они говорят? – спросил я. – Я пока ехал, тоже прикинул. Полгода уже не было проблемных клиентов. Все гладко проходило.

– Марк сказал, что ему это все еще нужно обмозговать, – вздохнула Лизка. – Сны там вспомнить пророческие за последнюю неделю. Шутил, короче. Как обычно. А ФСБ думает, что это профилактическое нападение. Что-то намечается, и нас решили выключить на время. Иначе говоря, серьезный повод для более чем серьезного беспокойства. Начали с тебя, как с самого опасного. Следуя логике, затем черед Вовки и Петьки. Ну и всех остальных.

– Спасибо, – хотел я прижать руку к груди, но не рискнул, скосив взгляд на стрелу. – Особенно за «самого опасного». Новая угроза для меня, теперь бы от гордыни уберечься. Но сейчас-то что делать? Ты можешь как-то меня избавить от этого?

– Выпей.

Она все еще держала снадобье перед моим лицом. Я взял в руки стакан.

– Это поможет?

От пойла пахло какими-то травами, спиртом и чем-то подтухшим.

– Это даст нам время, – объяснила Лизка. – А тебя слегка притормозит, чтобы ты не наделал глупостей.

Последние слова я услышал, допивая пойло, поэтому возмутиться не успел. У меня все поплыло перед глазами.

В себя я пришел уже дома. Голодный и, некоторым образом, злой. Лизка могла и предупредить, что она собирается сделать. С другой стороны, она же понятия не имеет, что со мной стряслось. Вдруг во мне какой-нибудь чужой? Ну, или еще какая пакость. Зараза, к примеру. В таком случае возникает вопрос, что изменилось за… последние несколько часов?

День клонился к вечеру. Я лежал на кровати, в окно светило весеннее закатное солнце, а из груди у меня уже не торчала стрела. Или я перестал ее различать. Ну, хоть так. А если она вроде занозы и теперь начнет воспаляться? Никаких ощущений вроде бы не прибавилось. Кроме голода и какой-то странной тоски… Я огляделся. По стенам стекали черные капли ссоры, смешанные с усталостью и обидой. Вошла мама. В комнате сразу стало светлей.