Что‑то с каждой секундой эта идея мне стала нравиться все меньше и меньше. Тем более на сегодня я уже и так успела натворить дел и наказание получила, из‑за которого сейчас вынуждена жить непонятно где.

Однако, к тому моменту, когда я горько вздохнула, Буль уже умудрился дернуть крюком за ручку и, кряхтя, открыть дверь.

– Эй, чаво застыл, помогай давай, – проворчал он.

Оглянулась по сторонам, вроде бы никого. Тишина, и даже насекомые здесь стрекочут как‑то по‑особенному тихо.

Неприятные предчувствия заставили вздрогнуть, но я все‑таки отважилась помочь Булю.

Открыла дверь пошире, принюхиваясь к представшей взору темноте. Хм. Пахнет деревом и разными цветочными ароматами. Но не сильно. Больше, конечно, деревом. И ни сырости, ни запаха плесени.

– И что здесь?

– Что‑что? Ванная комната на первом этаже, идем, – подгонял меня кобольд. – Не то так и постареть можно, пока ты отважишься зайти внутрь.

Не знаю зачем, но я решила снять тапочки, как никак, а ходила в них по улице, хоть и по чистым дорожкам. Но пыль и мелкую земельную крошку никто не отменял. Еще шаг, и под моими босыми ступнями еле слышно скрипнула половица.

– Буль, – позвала я шепотом. – Ты точно знаешь, что здесь никого?

– Да не дрейфь, говорю никого, значитса никого. Моя чуйка меня еще ни разу не подводила.

Ага, его чуйка. Ему хорошо, он кобольд. Щеки надул и исчез на месте, благодаря врожденной способности становиться невидимым. Так сказать, охранный инстинкт. А мне что сделать, если вдруг застукают с поличным?

И вот, уже в который раз за день я совершила очередную оплошность, махнула рукой на внутренние предостережения и доверилась незнакомому человеку, точнее хитрому кобольду.

В общем, плюнула на страх быть застигнутой врасплох и зашла внутрь, плотно закрыв за собой дверь. Вначале помыться, а потом бояться буду. Иначе зудом вся изойдусь и изведусь. А если еще и спать лягу грязной, то не уверена, что лунатить не начну в поисках тазика, воды и щетки с мылом. С меня станется. Как‑то раз ночью на мельницу к брату заявилась. Стою, значит, сплю у него над душей, бормочу себе под нос про какие‑то плюшки, которые мама собиралась испечь с утра, если старшой муку принесет.

Да, с меня ухохатывался весь дом, когда я в ночнушке и босиком, братцем и мешком муки заявились под утро. Как и положено, первые месяца – два, братья дежурили у меня под дверью, пока им не надоело.

К слову, спалось мне тогда очень и очень сладко.

И я втайне надеялась, что в этот раз как‑нибудь обойдется без наказаний. Хватит. Молния два раза в одно и то же дерево не бьет. Кажется…

Правда, когда я добралась до места назначения, и кобольд зажег магический свет в плафонах светильников, то я встала, как вкопанная, словно громом пораженная. Или уже сразу молнией.

– Э‑это чей д‑д‑дом? – начала заикаться я, глядя на золотую раковину и мраморные стены ванной комнаты.

Широко раскрыв глаза, я таращилась на огромное зеркало в половину стены, установленное над рукомойником.

– Директорский домик, – миленько пропел негодяй по имени Буль.

– Т‑ты, – начала было я стучать зубами. – В своем уме?

А в мыслях уже успела двадцать раз проститься с ДУМО и мысленно скривиться из‑за собственного внешнего вида.

Лохматая пегая мочалка на шесте с балахоном, к тому же чумазая – смотрела на меня в отражении стекла.

– До‑о… – протянул злорадно кобольд. – Да ты не боись. Говорю ж, директорочка сча нетути. Так чаво дом один в нашем распоряжении.

– Н‑да, – вырвалось у меня непроизвольно.

Вообще‑то это я негодовала из‑за собственного внешнего неряшливого вида. И снова внутреннее я заставило меня горделиво вздернуть носик и поворочать личиком перед зеркалом.