Поблизости не было видно ни оленьей упряжки, ни лошади. Выходило, что странница пришла пешком.

Женщина, похоже, чего‑то или кого‑то ждала. Но кого можно ждать в этой продутой всеми ветрами, безлюдной долине, да еще в пользующемся столь зловещей славой месте?

Время между тем текло, и на ее отрешенном лице изредка возникала тень чего‑то, похожего на нетерпение.

– Файервинд, может, наконец перестанешь сидеть и злиться? – с легким раздражением осведомился старческий скрипучий голос.

– Я совсем не сердилась, Учитель! – не открывая глаз, ответила дама.

– Гм… – насмешливо фыркнул невидимый хозяин голоса. – Мы знаем друг друга уже пятьдесят лет… Или больше?.. И ты, как самая талантливая моя ученица, могла бы запомнить – от меня невозможно ничего скрыть.

– Прошу прощения, досточтимый…

– Файервинд, Файервинд… – Невидимка рассмеялся кашляющим смехом. – Нехорошо с твоей стороны именовать своего учителя и благодетеля, которому ты обязана всем – и молодостью, и красотой, и богатством, «старым козлом и трухлявым пнем»! Худо!

Смех был как будто беззлобен, но некие почти неслышные нотки в нем заставили женщину вздрогнуть.

– Учитель, я не… – начала было она.

– Да, ты не успела так подумать, верю. Но прошло бы совсем немного времени, и ты неизбежно начала бы мысленно произносить именно эти слова. И это моя лучшая ученица, – в голосе звучала искренняя печаль. – Впрочем, чего еще можно ожидать от людей. Пусть даже это и ведьмы…

Миг, и рядом с ней появилась согбенная фигура в отороченном горностаевым мехом балахоне, сшитом из волчьих шкур.

Файервинд торопливо вскочила, и через секунду ее статная фигура склонилась в поклоне, затем припала на колено.

– Поднимись, Фай. – Голос старца был полон сухой деловитости. – Рассказывай, как добралась. Я не ждал тебя так скоро.

– Наняла драккар ярла Урмана – всего‑то обошлось в сорок марок серебром.

– Аллеманских или норманнских? – осведомился старец.

– Аллеманских, – пояснила Файервинд.

– Всего‑то, – ворчливо передразнил ее старец, – Это ж десять имперских ауреусов! Плохо торговалась. Вечно от вас, женщин, одни убытки. По‑твоему, я деньги с утра до вечера у себя в кузне чеканю? Ну ладно, что‑нибудь удалось выяснить?

– Увы, – виновато развела руками ведьма. – Бумаг после этого Мерланиуса никаких не осталось, а мастерскую захватили люди августа и христианские жрецы. К ним мне подступиться не вышло.

– И ты ничего не смогла сделать? – Старец был до глубины души возмущен. – Ты, которую я обучал лично?! Магичка с десятью годами обучения за спиной и, почитай, полувековым опытом чародейства?! И это моя лучшая ученица!!

Его взор недобро скользнул по фигуре ведьмы, останавливаясь то на золотом ожерелье, то на дорогой хинской ткани шаровар.

– Впрочем, понятно, – прошипел он зловеще. – Жизнь среди соблазнов мира развратила тебя! Нет, похоже, мы все же были неправы, когда отменили закон, по которому людские маги раз в пять лет должны проходить новый курс ученичества с самых нижних ступеней. Кстати, почему ты не попыталась войти сама? – вдруг изменив тон, спросил чародей. – Почему заставила меня, члена Высшего Круга, тратить время на подъем к тебе?!

Лицо Файервинд недоуменно вытянулось.

– Но, Учитель, там же защита… Я подумала…

– Ты правильно подумала, – ехидно ухмыльнулся маг. – А то бы ты отправилась к твоим праотцам.

Внезапно блеклые старческие глаза его налились кровью. Сжав кулаки в перчатках из алого шелка, он прохрипел:

– И кто их сюда звал?! Они чаяли, что мы сгинули, и заселили наши исконные земли! Пусть и не подозревали, что здесь еще теплится жизнь Старого Мира, уничтоженного их богами, – это ничего не меняет! Они все равно ответят – они и их боги, которые и привели сюда своих людишек, вселив в наши дома… На месте Арль‑Сармира поставили этот треклятый Аркаим, а трон Грифона теперь оскверняет своим седалищем какой‑то презренный вождь вчерашних кочевников… А эти недоноски, которые думают, что что‑то смыслят в магическом искусстве…