Деревня друидов располагалась совсем рядом с рощей мэллорнов, её и охраняли воины их деревни. Открытой войны ни с кем не было, но стычки с искателями волшебных плодов происходили, чуть ли не каждую неделю.

Снять одежду с парня была задача не из простых. Она была разодрана в хлам.

– Бабушка, с кем же он бился? Одежда замагичена, а порвана, как гнилая тряпка?

– Не о том думаешь. Воды поднеси, грязь надо смыть с него, – недовольно пробурчала женщина.

С трудом стягивая с раненого одежду, девушка между тем обратила внимание на его развитую мускулатуру.

Парня вымыли и уложили на кровати в лечебной комнате за шторой. Жизнемира долго колдовала над ним, кое-что из того, что делала старая женщина, Милёна не понимала. Кое-что вообще впервые видела. Жизнемира не скупилась на комментарии. Конечно, когда ещё попадётся такой образчик разорванной плоти и всех остальных тел, включая астральные?!

– Бабушка, а почему ты его лечишь? Он же человек, – спросила в один из перерывов Милёна.

– Глупая, посмотри на его ауру, какой же он человек? – недовольно ответила Жизнемира.

– Ой, как же так? Кто же он?

– Он друид, из Посвящённых.

– А где же он был всё это время?

– Вот очнётся, сама у него спросишь…

– А он очнётся? – спросила девушка.

– Ну, если до сих пор не умер, значит, жить будет. Посвящённого не так просто убить, его хранит сам Лес.

– У него аура порвана и во многих местах тёмные пятна! – констатировала девушка с гордым видом.

– Смотри глубже. Видишь, все связи нарушены. Если их не восстановить, начнёт отмирать и тело. Только тело у него мудрёное, совсем не похожее на наши.

– Ты про его рост и мускулы?

– Эх, молодость, молодость. Ну, причём тут его мускулы? Что ты смотришь на всякую чушь? – недовольно проговорила Жизнемира. – Смотри, от солнечного узла – световая дорожка к голове и рукам, у друидов такого не бывает. А голова, словно молоко. Ничего не видно. И прочитать его воспоминания не могу. Ну-ка, сама попробуй.

– Я пробовала, – смущённо проговорила Милёна.

– И это он без памяти лежит, читаться должен, как солнечная поляна. Кто-то ему защиту поставил, – не обращая внимания на ответ Милёны, рассуждала Жизнемира, – давно я такую не видела. Очень давно…

– Кольчуга у него чудная. Лёгкая, совсем ненастоящая. Зачем он её таскал? – продолжала Милёна, перебирая одежду парня.

– Это наследие Древних, – пояснила Жизнемира, – мифриловая. Самое прочное вещество на свете. Унеси всё в кладовку и сюда приходи.

Когда Милёна пришла, Жизнемира сказала:

– Зови дядьку Боромира, будем резать нарыв на шее, ты не удержишь!

– Но он же спокойно лежит, без памяти он!

– Беги! Не разговаривай! – женщина повысила голос.

Милёна метнулась на улицу. Если бабушка повысила голос, значит, дело действительно плохо. Когда Милёна пришла с Боромиром, Жизнемира уже разложила инструмент и готовилась к операции.

– Что случилось? – спросил, войдя, Боромир.

– Не знаю пока. На шее у парня опухоль чернеет. Вот, уже и уха не видно. Очень уж шустро пухнуть стало. Боюсь, что там яд. Давай, держи его. Как бы не стал дёргаться! – Жизнемира указала на тёмно-малиновую опухоль на шее парня.

Операцию Жизнемира провела умело и быстро. Из раны вытекло много гноя и запёкшейся крови. Причём, пришлось резать опухоль довольно глубоко, так как куски мёртвой плоти, вываливающиеся из раны, были величиной с горошину. Парень несколько раз дёргался, но это были нервные конвульсии измученного тела. В сознание он так и не пришёл.

А потом потянулись дни, похожие друг на друга. Юноша неподвижно лежал, не подавая признаков жизни. Милёна кормила его через трубчатый стебель болотника сиропами, которые готовила вместе с Жизнемирой. Ей нравилось ухаживать за парнем. Он был не такой, как другие. Правильные черты лица, светлые волосы – всё говорило о том, что он Особенный. Вот только мускулы на его теле становились все меньше и меньше. Было такое ощущение, что он сам себя съедал изнутри. Это очень беспокоило девушку.