«Зануда…» – подумал лейтенант, но вслух поинтересовался скорее для проформы:

– А если без поэзии, герр инженер. Что вы предлагаете?

Хотя, что делать, он и так представлял довольно ясно. Надо гнать солдат в рукопашную и сбросить партизан под откос раньше, чем они это проделают с составом.

– Я предлагаю немедленно отцепить захваченную часть состава!

Ответ инженера, пропущенный было мимо ушей, неожиданно поразил лейтенанта. Он замер, уже взявшись за скобу дверной ручки, чтобы выйти в тамбур.

– Это плохая шутка, – наконец нашёл он слова. – Это половина эшелона, герр инженёр, это в конце концов трибунал…

– А почему, по-вашему, русские до сих пор не подорвали состав, герр лейтенант? – со злым раздражением, но негромко, будто интересуясь между делом, спросил инженер. – Почему они до сих пор не заложили мину и не спрыгнули?

– Они боятся, что охрана первой доберётся до мины и избавится от неё, – ответил лейтенант Коберс, будто бы на собственные раздумья, но вдруг замер. – Господи…

– Вот именно, – повернулся к нему флигер-инженер с нервической кривой ухмылкой. – Десять сантиметров бикфордова шнура им бы вполне хватило, чтобы выполнить задание и благополучно убраться с поезда.

– Но, господи… – Лейтенант, отпустив ручку двери, подскочил к окну и отдёрнул штору с клеймом: «Наркомтранс СССР». За мутным от мороси стеклом потянулись черепичные крыши блокгаузов, зачастили столбы, усиженные воронами и керамическими изоляторами, мелькнула чёрная лента транспортера на роликах. – Господи… – повторил он. – Они хотят взорвать состав прямо на станции!

Коберс растерянно обернулся:

– Но они же не смогут уйти?

Молча пожав плечами, флигер-инженер вернулся за свой столик и обессиленно опустился на скрипучий дерматин диванчика.

– Чёртовы фанатики, самоубийцы, – попятился от окна лейтенант, затравленно оглянулся вокруг и, схватив за ворот караульного, швырнул его к двери тамбура: – Немедленно отцепите платформу с партизанами!.. Пусть сами себя поджарят!.. – забормотал он горячечно.

Заскрежетали реборды колес, вагон зашатало из стороны в сторону на густом распутье стрелочных переводов узла.

– Поздно, герр лейтенант, – холодно констатировал сопровождающий. – Самое умное, что мы можем сейчас делать, это прыгать прямо на ходу и бежать, сломя голову. Впрочем, – инженер поймал дребезжащую в стакане крутого чая ложечку и меланхолически помешал ею кубики рафинада. – Впрочем, головы мы всё равно потеряем. Это очень хороший бензин…

– Патруль был расстрелян из автомата взводного береговой охраны, – заканчивая доклад, лейтенант взвода полевой полиции поворачивался вокруг своей оси, чтобы не потерять из виду полицай-комиссара. – И автомат они забрали с собой, – заключил он со значением. – Так что я думаю, это партизаны. Они никогда не упускают возможности завладеть оружием, тогда как диверсанты, естественно, выбрасываются уже с таковым.

– Действительно, «с таковым»… – с досадливой гримасой передразнил протокольный стиль подчинённого оберстлейтнант Мёльде, но кислая его мина тотчас обратилась в болезненную. – Не городите чепухи, Рот, – простонал он, схватившись за повязку, скрывавшую половину лица. – Заколоть командира и перебить патруль из его же пистолета-пулемёта? Слишком много прыти для ополченцев. Нет, это те самые ублюдки, что проникли в крепость и выжгли склад горючего!

Шеф местной полиции и комендант FK 676 осторожно помассировал напоминание о вчерашнем происшествии. Ожог не только обещал уродливый шрам на пол-лица, но и не обещал ничего хорошего для правого глаза, в смысле зрения.