В ящиках в зареве прожектора отливали глянцем небольшие баллоны. При ближайшем рассмотрении – начинка отечественного ранцевого огнемёта и, аналогично, немецкой «Brandmine» – огневого фугаса. «Gas» и «Кислород», – белели надписи на двух языках на чёрных, небольших – с локоть длиной – баллонах, шланги от которых, соединившись в редукторе, срастались в один. Тот, в свою очередь, шипя и подрагивая, как змея, нырял в колодец, невидимый в заиндевелом сухостое.

– Да ну… – отмахнулся Яков, также покосившись на нехитрую баллонную конструкцию, но в отличие от капитана, смотревшего с трезвой опаской, посмотрел он не без удовольствия.

Идея посетила изобретательного Войткевича ещё во время изучения карт и планов керченской базы КВЧФ. Для этого в трофейный, способный выдержать гораздо большее давление баллон «Brandmine» был закачан летучий авиационный бензин. А в отечественный ОР – кислород.

– Как он насчёт детонации? – спросил тогда с сомнением капитан Новик, повертев в руках баллон, принесённый Войткевичем после перезарядки с экспериментального водолазного участка. – В том смысле, если я с ним крепко о землю ударюсь?..

– Да хоть вообще парашют не раскрывай, – отмахнулся Войткевич, демонстративно берясь за вентиль баллона, чтобы колоть рассыпанные по карте орехи лещины. – Детонировать может только смесь и то, если создать давление, как в цилиндре дизеля. Вот тогда… – он задумчиво посмотрел на баллон, занесенный над жёлтыми орехами. – Тогда рванёт так, что никому не покажется мало.

– Тут только земли метров десять, – не столько Новика, сколько сам себя успокоил Яков. – В худшем случае подпрыгнем и на жопу упадём. А вообще, что за шухер? У нас с вами есть на чём отсюда убраться, – мотнул он головой в сторону капонира, где почти полностью скрылся оливково-зелёный «Хорьх» адмиральского помощника. – По-быстренькому.

– Ага, полетим на огненной колеснице, – хмуро заметил Александр. – Аки пророки.

– Да хоть паче ангелы. Вопрос не в этом, – пожал плечами Войткевич. – Вопрос в том, куда мы на этой колеснице покатимся? Второй раз номер с аусвайсами «Адмирала» может и не пройти.

– Наверняка не пройдёт, – уверенно кивнул Новик.

– Значит, по-английски, то есть по-тихому, уйти не получится, – легкомысленно пожал плечами Войткевич.

– А шумно, это как, по-твоему? – нахмурился Александр. Практика подсказывала, что чем беспечнее становился тон старшего лейтенанта, тем проблематичнее становилось выпутаться из его авантюр.

– Услышите, Саша, – Яков, кряхтя, поднялся из высокого сухостоя. – Я вам обещаю. А пока лучше запрягите наш кабриолет, а то я как-то не в курсе, куда пихать его коням кривой стартер, если что. – Он направился к обложенному кирпичами колодцу, пригибаясь от вспышек прожектора и продолжая, по обыкновению, что-то ворчать под нос. – А я пока проверю утверждение: «Курение вредит вашему здоровью», – закончил он фразу уже у края неприметной дыры. Чёрной на фоне трав, посеребрённых инеем.

Достал фанерный коробок спичек с имперским орлом на этикетке и, не спеша подкурив, не стал тушить крохотный огонёк, бережно пряча его в ладони…

– План имеет риск, но может и привести к успеху, – заключил лейтенант Боске, выходя из дверей весовой на дощатую эстакаду и пряча планшет под полу гражданского пальто.

– Особенно, если по-румынски ты говоришь не так, как по-русски, – хмыкнул Сергей.

– Я плохо говорю по-русски? – ревниво перепросил испанец.

– Почему? – пожал плечами Хачариди. – Отлично. Спроси ты таким манером Большой театр в Москве, тебя любой мгновенно бы понял и препроводил на Лубянку.