Они разложили подстилки, соорудили из седел подушки и приготовились спать под открытым небом. Кильон знал: холодно будет даже под толстым одеялом, но утешался, что мерзнуть придется только одну ночь.

– Хочешь – спи, – проговорила Мерока таким тоном, будто сама спать не собиралась. – А хочешь – перекуси, если устроит холодное. Огонь разводить слишком рискованно.

Кильон огляделся и понял ее опасения. К ночи распогодилось. В западной части неба ярко сияла Венера, в восточной – поблескивал зловещий Марс. Скоро покажется одна из половин Луны, но пока еще просматривался Млечный Путь – россыпь звезд, жемчужным мостом перекинувшаяся через небосвод. В общем, для любителей астрономии ночь прекрасная, для желающих затаиться – не очень. Даже если развести костер в укромном месте, дым будет виден издалека и привлечет ненужное внимание.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, Мясник. Ты о себе беспокойся. – Сняв с коня узду, Мерока накинула на него кожаный недоуздок, в котором тот мог пощипать то немногое, что разыщет. Веревку она не привязала, оставив волочиться по земле. Конь воспримет это как сигнал и далеко не уйдет.

У его спутницы аппетита не было, и Кильон принялся за паек в одиночку, не переживая, что еда холодная и несвежая. Пока он ел, стемнело еще больше. Изредка над головой проносилась летучая мышь или ночная птица, то и дело слышалось сопение любопытного зверька, копошащегося во тьме. Наверняка вокруг рыскали твари куда опаснее, но Мерока не волновалась, и Кильон последовал ее примеру. В любом случае кони почуют хищников и предупредят.

Спать не хотелось, и Кильон бродил вокруг их маленького лагеря, пока не поднялся на возвышение пядей в шесть.

– Далеко не забредай, – негромко окрикнула его Мерока.

– Только посмотрю, куда мы заехали, – отозвался он.

С тех пор как они спустились на поверхность земли, Кильон почти не оглядывался на Клинок, предпочитал думать о трудностях путешествия и не вспоминать, сколь крохотный отрезок они преодолели. Теперь он чувствовал, что первый этап его бегства близится к концу, и решил посмотреть правде в глаза. Утром он будет среди друзей – по крайней мере, среди тех, кто приютит и оценит его умения.

Лишь пятнадцать лиг отделяло их с Мерокой от основания Клинка, максимальная ширина которого была тоже пятнадцать лиг. Со стилобата он тянулся в небеса, плавно сужаясь до трети лиги в пятидесяти лигах над землей. На этой высоте Клинок не обрывался. Сохраняя ширину в треть лиги, он уходил выше. Черная, тонкая, как перо, колонна пронзала атмосферу и исчезала в непроницаемом космическом вакууме. Даже неосвещенный Клинок выделялся бы на фоне темнеющего пурпурного неба. Однако бо́льшая его часть ослепительно сияла огнями цивилизации.

Городские огни сияли и переливались. Кильон разглядывал Клинок снизу вверх, определял зоны и их внутренние области по карте, которую помнил наизусть, учитывая, что с другой позиции легко ошибиться и в знакомых масштабах, и в знакомых высотах. Он вроде бы отыскал Неоновые Вершины, которые начинались лигах в пяти-шести от основания и заканчивались там, где неоновое сияние встречалось с ослепительно-яркими холодными огнями Схемограда. Под Неоновыми Вершинами остывающими углями мерцали огни Парограда, а еще ниже Конеград фактически тонул во мраке: его костры и факелы едва виднелись издали. Спиральная поверхность Клинка – витой выступ, по часовой стрелке восходящий от основания к вершине, – просматривалась только там, где ее подчеркивали массивы домов или бледный поднимающийся вектор электропоезда. Лишь считаное число домов дотягивались от выступа одной зоны к следующему.