«Вдруг Земля и впрямь остывает? – подумал Кильон. – Вдруг никто из живущих среди света и тепла не обращает на это внимания?»
Как выяснилось, поздно вечером лошадей напрокат не возьмешь. К тому же Мерока предупредила, что целый день в седле отнимет немало сил и это их последний шанс нормально выспаться, пока с Клинка не спустились. Девушка нашла комнату над игорным домом, неподалеку от конюшен, где она обычно брала лошадей. В комнатушке стояли две железные кровати с ветхими простынями, из окна немилосердно дуло, этажом выше в половом настиле кто-то носился туда-сюда, словно выполняя задания из длинного списка. Только разве это важно? Мерока вымыла руки и ополоснула лицо в старой ржавой раковине, примостившейся в углу. Потом сняла куртку, легла на кровать и тотчас заснула. Кильон погасил масляную лампу, снял пальто, очки и шляпу. Усталость сжала его бархатными тисками.
Когда Кильон проснулся, за окном светило по-зимнему неяркое солнце. Мерока ушла. На подушке осталась вмятина – след ее головы. Ключ от комнаты лежал на тумбочке, рядом стояла докторская сумка. Кильон встал и потянулся, разминая онемевшее тело. Он разделся до пояса и умылся, дрожа от холода. Затем повернулся, чтобы рассмотреть спину в потускневшем зеркале над раковиной. Позвоночник просматривался с анатомической четкостью. Крылопочки, мягкие и бесполезные, напоминали сжатые кулачки, выпирающие сквозь кожу. Он оделся и водружал шляпу на голову, когда заметил на тумбочке у Мероки маленькую черную книгу.
Что-то заставило его взять книгу в руки. Черный кожаный переплет сморщился и истрепался, как его докторская сумка. Кильон открыл Библию с опаской, ожидая подвоха: сейчас в лицо ему что-то вопьется. Бумага была тонкой до прозрачности: сквозь страницы просматривались буквы, напечатанные на обороте. Текст был напечатан плотными столбцами, в начале каждого параграфа стояли цифры, отдельные места были выделены жирным шрифтом или курсивом. Книга показалась Кильону старше Мероки, хотя почему – он объяснить не мог. Он листал ее, и в шорохе страниц слышалось что-то заговорщицкое.
«В ту пору, прежде чем открылись им врата рая, мужи и жены ходили аки дети. Так изобильны были плоды и дары рая, что жили они по сорок лет, иные еще дольше. В ту пору была Земля теплой, зеленой и синею, не счесть было уделов ее».
На скрипучих ступенях, потом в фойе послышались шаги. Кильон быстро захлопнул книгу. В дверь постучали. Кильон едва успел вернуть Библию на место, как в комнату вошла Мерока. Он бросил взгляд на тумбочку – книга лежала иначе, чем прежде, девушка непременно это заметит.
– Пора ехать, – объявила Мерока. – Я коней раздобыла.
Она не глядя потянулась за Библией и, нащупав, сунула ее в карман куртки.
Глава 6
Кильон впервые видел лошадь так близко. Призрачно-белые создания, с нелепо-тонкими ногами, узкими мордами, настороженно косящими темными глазами и трепещущими алыми ноздрями, казались не от мира сего. Он затолкал свою сумку в свободный отсек одной из чересседельных корзин, вставил ногу в стремена и – наверняка неуклюже – взобрался на коня. Несмотря на седло, он ощущал нетерпеливую дрожь скакуна, который бил копытом о землю, готовый к отправлению. Кильон знал, что тело у коня большое, сильное, а разум не развит, но простейшие команды понять способен. Владелец конюшни показал, как держать вожжи и научил останавливать коня, если понадобится. Мерока поедет первой, а его конь, как заверили в конюшне, за ее скакуном хоть в обрыв последует.
Благодаря приему антизональных препаратов симптомы перехода пока не ощущались. Вскоре путешественники уже ехали по Конеграду, по склону выступа спускаясь на землю. Мощеные улицы обледенели, рысью не поскачешь: слишком опасно. Пару раз, когда конь спотыкался, Кильон в панике натягивал поводья. Однако того, похоже, возмущало вмешательство всадника в его дела, и Кильон быстро усвоил: лучше довериться коню.