– Это один из них, – шепнула Мерока в тот самый момент, когда страшная догадка осенила Кильона.

На что решится лазутчик? Сядет на поезд или выждет, пока он не уедет с вокзала и не устремится вниз по длинному серпантину, который тянется до самого Парограда? Момент длился нескончаемо долго.

Кильону захотелось действовать, проявить инициативу, но он давно не сталкивался с подобными трудностями, и прежняя сноровка исчезла. В немом оцепенении он наблюдал, как лазутчик хватается за поручни движущегося вагона, подтягивается к двери, открывает ее и проникает внутрь. Сложная цепочка движений, выполненных с жуткой, нечеловеческой грацией, – Кильон словно смотрел замедленную киноленту. Лазутчик забрался в поезд за четыре или пять вагонов от того, где укрылись они с Мерокой.

– Уходим, – бросила девушка, распахивая дверь.

Кильон глянул на платформу, деревянный настил которой с каждой секундой промедления двигался все быстрее. Поезд уже набрал скорость, – если прыгнуть неосторожно, можно получить серьезную травму.

– Мы едем слишком быстро.

– Прыгай, Мясник!

Страх и нерешительность парализовали Кильона. Ему хотелось полностью довериться Мероке, но он не мог пошевелиться. Девушка сжала его руку так, словно собиралась взмыть в космос, но обязательно с ним. Поезд рвался вперед, набирая скорость так стремительно, что голова уже спустилась ниже уровня платформы. Кильон инстинктивно схватился за поручни повыше, чтобы не сорваться с подножки.

– Слишком быстро, – повторил он упавшим голосом. – Извини.

Шанс спрыгнуть был упущен.

– Ты сорвал эвакуацию, – процедила Мерока. – Мы и полчаса не едем, а ты… Ты все изгадил.

Внутри Кильона что-то оборвалось. Он швырнул девушку на стену вагона, удивленный силой и внезапностью своей вспышки.

– Послушай меня, – начал Кильон, ощущая прилив холодной ярости. – Может, я кажусь тебе размазней; может, в сравнении с тобой я и впрямь размазня, – но уясни кое-что.

Он ухватил ее за ворот и с силой вдавил в стену.

– Я не твой чертов багаж, я человек, целых девять лет прозябающий в одиночестве. Девять лет назад я убил двоих коллег, потому что они уничтожили мою любимую. «Убил» – значит садистки накачивал лекарствами, пока они не умерли. Именно так бывает с теми, кто разбудит во мне зверя. Целых девять лет я сидел и не высовывался. Я мухи не обидел до сегодняшнего дня, когда мой мир снова перевернулся. Жизненный уклад я изменил быстрее, чем люди выбирают себе вкусный ужин. Я просто отработал смену, а сейчас, несколько часов спустя, бегу из города. Если к новым обстоятельствам я приспособился не так хорошо, как хотелось бы тебе, то ты уж смирись.

Он отпустил девушку. Та вскинула голову и облизала губы:

– Мясник, ты закончил?

– Пока да.

– А ты силен, хотя на вид червяк червяком. – Мерока поправила измятый воротник. – Здорово пар выпустить, правда?

– Просто предупреждаю, что не стоит меня недооценивать.

– Насчет убийства и пыток ты серьезно говорил?

Кильон закрыл глаза, вспомнив, к чему его вынудили.

– Да.

Мерока захлопнула дверь: ей здорово помог ветер, который сопровождал несущийся поезд. Вагоны стучали, качаясь на серебристом лабиринте пересекающихся рельсов.

– Итак, мы едем, нравится нам это или нет.

– Неизвестно, сколько лазутчиков пряталось на вокзале, помимо того, что сел на поезд. Зато известно, что мы разбились бы, если бы спрыгнули на ходу.

Мерока глянула влево, на длинный коридор, который тянулся через весь вагон.

– Что абсолютно точно известно, так это то, что один из них сейчас едет с нами.

– Может, он нас не видел? Просто вскочил в поезд в надежде, что мы там?