— Не совсем, — няня отвела взгляд. — Ухожу я сегодня, девочка моя. Пойду в монастырь доживать да за тебя молить Великого. Не может он оставить тебя, хорошие люди не должны страдать.

— Нанни… — расстаться с няней это как отдать большую часть себя. Жить, конечно, смогу, но больно. — Нанни, милая, давай вместе уедем?

— Не могу, — няня грустно улыбнулась, заправила прядь волос мне за ухо. — Если мачеха тебя искать кинется, то первым делом меня найдёт, а я совру ей, отправлю тебя искать в противоположную сторону.

— Нанни… — слёзы покатились из глаз, я крепко обняла свою старушку.

— Полно тебе, Тесонька, — няня легонько похлопала меня по спине. — Ты слушай и запоминай, самой тебе из дома выбираться придётся. Я за калиткой буду ждать.

Няня быстро зашептала мне как из дома выйти, где она запасной ключ от чёрного входа и калитки спрятала. — Ты главное, не спи, как услышишь за дверью шум, тут же беги.

— А как же Раш? Пока тут Жан, он будет под окнами в саду ходить.

— Первым Жан уснёт, а после и Раш. Всё, Тесонька, пора мне, а то Эмма заподозрит неладное, — няня поцеловала меня в лоб, поспешила уйти.

На душе стало пусто и одиноко. Если сегодня я не сбегу, то послезавтра стану женой мясника. Это ужасно. И самое противное — мачеха хочет продать долговую расписку Давида в обмен на брак с Розой. То есть я должна собственными руками отдать то, что должно было стать моим. Давид мне по-прежнему не нравился, но он намного лучше, чем старый мясник.

Великий, о чём я думаю? 

Надо сосредоточиться на побеге. Мне очень хотелось надеть дорожный костюм и прислонившись ухом к двери ждать, когда же Раш уснёт. А потом бежать не оглядываясь, чтобы вернуться через три года единственной наследницей и хозяйкой всего рода Хилл. Мне бы только сбежать и спрятаться хорошенько.

— Плачешь? — Эмма с довольной улыбкой вошла в комнату, как обычно, внимательно осмотрела каждый сантиметр помещения. — Никому ты не нужна. Сиротка. И даже твоё хвалёное имя рода Хилл не является чем-то весомым, как ты всегда думала. Ты такая же жалкая оборванка, как и любая горожанка без рода и племени.

— Зачем вы мне это говорите? — я вытерла слёзы, села ровно.

— А затем, чтобы ты думать забыла о великом роде. Ты никто, — мачеха обвинительно ткнула в меня пальцем.

— Если я никто, тогда и долговую расписку просите у господина Велча сами, — слова сорвались с губ быстрее, чем я поняла что сказала. Сказала, конечно, правильно, но не стоило: лицо обожгло. Я прижала ладонь к щеке, зло посмотрела на мачеху. Видит Великий, я сбегу, а вернувшись отомщу за каждый удар, за каждую слезинку и за смерть отца.

— Мерзавка, — мачеха схватила меня за волосы, потянула вниз, вынуждая запрокинуть голову до боли. — Ты сдохнешь раньше, чем понесёшь. А перед этим ты примешь Розочку в великий род Хилл. Исправишь ошибку своего отца.

Мачеха оттолкнула меня и, я упала на кровать, открывала рот и не находила слов. Она же только что призналась в убийстве отца. Я догадывалась, но в глубине души хотела верить в несчастный случай. Он и был. Несчастный случай свёдший вместе моего отца и этого монстра.

Мачеха насладилась произведённым эффектом, открыла дверь, за которой стоял Раш, громко сказала:

— Не спускай с неё глаз, завтра на рассвете обряд принятия в род, — покачивая бёдрами, мачеха ушла, а дверь в комнату так и осталась открытой.

Я закуталась в покрывало, пусть ночная рубашка была из плотной ткани, всё равное незачем её показывать мужчине. Раш ухмыльнулся, сложил руки на широкой груди, но и не подумал отвернуться. На дрожащих ногах я подошла к двери, хотела её закрыть, но парень поставил ногу, не дал этого сделать, ещё и головой покачал и кивнул в сторону уходящей мачехи.