– Знаю.

– Если бы кто-нибудь спросил у меня совета, Хатч, я бы ответил, что обо всем забыл. Держитесь подальше от этого места.

– У меня нет выбора.

– Знаю. Я вам по-прежнему нужен?

– Да. Я буду очень рада, если вы согласитесь отправиться с нами.

Марсель удивился, обнаружив, как мало интереса выказывали пассажиры к экспедиции на поверхность планеты. Казалось, раз на Обреченной обнаружились обитатели – обстоятельство, все значение которого осознать было трудно, – должно было проявиться обычное любопытство. Но нет: никого ничто не волновало. Обнаруженная культура явно была примитивной, и, значит, изучать здесь было нечего.

Он понимал, что экзоэкология, занимавшаяся структурами внеземных социумов, – не их область интересов, но тем не менее считал, что ученые захотят спуститься на поверхность планеты ради главной научной находки. Некоторые рискнули заявить, что не прочь полететь, но, когда он отправлял их к Хатч, отказывались. В связи с чрезмерной занятостью. Надо проводить эксперименты. Не могу оторваться ни на минутку. Короче, вы понимаете.

Доброволец оказался один – Чианг Хармон. Марсель подозревал, что он решил отправиться на планету исключительно потому что туда собралась Келли.

Теоретически задача экспедиции была простой: сесть на Малейву-3, сделать снимки, забрать образцы и вернуться. Если встретятся аборигены, их тоже сфотографировать. Хатч не рвалась заниматься спасением обитателей планеты, и Марсель тоже не собирался их беспокоить. Если аборигены сами обратятся к людям и каким-либо образом дадут понять, что нуждаются в помощи, тогда он этим озаботиться. А иначе палец о палец не ударит. Приняв такое решение Марсель несколько раз просыпался среди ночи, однако это казалось всего лишь практичностью.

Существовал и другой аспект этой экспедиции, волновавший его. Он знал, как работает мозг ученого. Команда Хатч спустится туда, посмотрит на чудеса и диковинки и неизбежно обнаружит вещи, которые сложно объяснить. А значит, захочет разобраться в очередном найденном артефакте, во всех других находках. Их ничуть не побеспокоит воображаемое скольжение Обреченной навстречу ее печальному концу, когда они станут умолять Хатч задержаться на этой планете подольше, и если она согласится, затем это повторится снова. До самого последнего часа.

Разумеется, формально Хатч не относилась к ученым. И заявила, что намерена покинуть планету задолго до крайнего срока. Так почему бы не положиться на ее заверения?

На «Вечерней звезде» Грегори Макаллистер извинился, покинул «Навигатор» и направился к себе. К нему подошла молодая женщина и спросила, не может ли он уделить ей несколько минут. Он узнал ее, поскольку она тоже была в бистро во время дискуссии о влиянии постмодернизма на русский театр. Женщина сидела чуть в сторонке и молчала, но очень внимательно прислушивалась к беседе.

Поразительная привлекательность этой женщины ничего для него не значила. Макаллистер не увлекался коллекционированием красавиц. Однако умение внимательно слушать произвело на него впечатление, поскольку обычно подразумевало некий талант.

Он не ценил ни состоятельность, ни положение в обществе, а посему его нельзя было покорить очарованием или набором свойств, известным как притягательность. Прожив шестьдесят с лишним лет, он знал, что среди так называемых патрициев столько же хамов и оболтусов, сколько невежественных типов водилось в более низком общественном слое. Он предпочитал считать, что интересует его только интеллект, хотя последний был склонен оценивать по отношению человека к мнениям Макаллистера.