Он зашифруется. Любые причитающиеся ему деньги, любые официальные переводы, любой человек, который по той или иной причине попытается добраться до него, будут поступать или обращаться в промежуточное место. А он будет сам решать, отвечать или нет. Никто не будет знать, где он. И если он будет осторожен, никто близ Банффа, где он предполагал поселиться, никогда не узнает, кто он на самом деле.

Не вы ли тот самый Найтингейл, что потерял мужество и пал духом?

В тот ужасный день эти твари добрались и до него. Защитный костюм с полем Фликингера обеспечивал ограниченную безопасность и не сумел защитить от нападения, но зато не дал маленьким сволочам отравить его. Тем не менее клювы пробили мягкую плоть. Его шея, хотя физически и осталась в порядке, никогда не будет излечена окончательно. А от нескольких шрамов на теле он так и не смог избавиться, доктора оказались бессильны.

Любой на его месте поступил бы так же.

Что ж, может быть, и не любой. Однако он не испугался… а если и испугался, то не больше остальных. И не сбежал. И никого не бросил. Он действовал хладнокровно.

Роскошный лайнер «Вечерняя звезда» перевозил полторы тысячи пассажиров, которые надеялись стать свидетелями столкновения. Среди них был всемирно известный Грегори Макаллистер, издатель, журналист, человековед. Макаллистер был самодовольным, однако в меру. В охотничьи экспедиции он брал собственное оружие. Всегда обращал внимание на своих коллег и вел себя так, будто они были на равных. Был безукоризненно вежлив с целыми толпами заурядных людишек: официантами, врачами, капитанами кораблей. Время от времени выдавал шутки касательно глупой деревенщины, однако все понимали, что это лишь шутки.

Он был огромной политической силой, открыл и вывел на литературную сцену дюжину самых блестящих умов. В Чикагском высшем свете, политическом и литературном «мозговом центре», он был чем-то типа директора. Помимо всего прочего он входил в совет директоров Балтиморского института лексикографии, был почетным издателем «Премьера» и влиятельным членом нескольких благотворительных обществ, хотя настойчиво продолжал во всеуслышание клеймить бедняков как ленивых и бестолковых. Он играл немаловажную роль в среде адвокатов, которых школьный комитет Брэнтли привлек для участия в деле «Генезиса». Ему нравилось считать себя единственным в мире практикующим уничтожителем лекарей-шарлатанов, обманщиков, жуликов, репетиторов и священнослужителей.

Он весьма неохотно согласился лететь на «Вечерней звезде». Не то чтобы его не интересовала перспектива посмотреть на разрушение целой планеты. Просто вся эта суета казалась Макаллистеру чуточку плебейской. Действием людей, которым не хватало ряда непреходящих ценностей. Он воспринимал это как нечто вроде появления на общественном пляже. Или похода на футбольный матч.

Однако он согласился, наконец сознавшись в том, что ему это любопытно и он ценит возможность потом говорить, что был свидетелем особого момента в истории. Кроме того, это позволяло ему продемонстрировать свою солидарность с простыми людьми. Даже если эти «простые люди» стремились лишь преумножить свою недвижимость возле Кейп-Кода и на берегу Гудзона.

В конце концов, небольшая планетная катастрофа могла оказаться забавной и даже послужить материалом для нескольких популистских статеек о мимолетности жизни и бренности материального благосостояния. Из всех, кто был достаточно «в теме», чтобы написать об этих событиях, никто, насколько было ему известно, не отправился к месту события.