Мы говорили про тех, кто невротизирован выбором лучшей доли, но есть еще родители, у которых другой невроз.

Образование – это не только интеллектуальный процесс. Это и отношения со сверстниками и учителями, и культурный, этический аспект. Есть родители, которые при выборе школы придают значение не столько качеству обучения, сколько качеству среды, в которую попадет ребенок. Это, например, семьи, принадлежащие к некой субкультуре: православные, еврейские и другие с любым этническим или религиозным компонентом; приверженцы вальдорфской педагогики[2]; любители фольклора… Для этих родителей важно, чтобы ребенку в школе прививали ценности, совпадающие с ценностями семьи. Больше всего они беспокоятся о том, как бы школа не испортила ребенка. Ими движет идея, что взгляды семьи – самые правильные, а вокруг мир, который лежит во зле, от которого надо беречься и сохранять ребенка в соответствующих условиях. В этой ситуации прежде всего важна атмосфера, окружение; не образовательный, а, так сказать, идеологический или даже духовный аспект. Люди не ставят перед собой задачу отправить ребенка учиться в Оксфорд, а стремятся привить ему собственное мировоззрение.

В этом, как и в предыдущем случае, ребенок лишается возможности как-то повлиять на выбор. Его способности и возможности не имеют значения.

Вырос возраст, когда рожают детей. Браки в 18–20 лет, рождение первенца в 22–24 становятся редким явлением. Возраст первых родов в последние семь-десять лет стал шквально расти. Сегодня в основном рожают люди, которые долго создавали для этого финансовые, эмоциональные, моральные условия. Поздний ребенок порой тяжело достается и становится действительно драгоценностью, причем не бриллиантом, а хрупким механизмом, который, с точки зрения родителей, постоянно требует точной настройки, доводки, наладки.

Когда родители тридцати пяти, а может, и сорока – сорока пяти лет задумываются о том, куда отдать учиться своего единственного или одного из двух детей, у них обычно уже есть представление о том, что такое хорошее и плохое образование, и есть какие-то цели. И в этом случае почти невозможно избежать невротических тенденций. Надо быть очень мудрым и взрослым человеком, чтобы обойтись без этого.

Помню, как меня поразило, когда однажды рядом на остановке стоял мужчина и разговаривал по телефону: «Ну как ребенок? А что делал ребенок? Как успехи у ребенка?» – и это «ребенок» произносилось с большой буквы. Потом выяснялось, что «ребенок» то ли в последнем классе школы, то ли уже в институте. И это «ребенок» звучало так, как будто это президент, премьер-министр, патриарх.

Когда этой «царственной особе» выбирают нечто, что, возможно, определит его дальнейшую жизнь, родители испытывают невероятный груз ответственности. Редко кто из мам и пап понимает, что они выбирают не для себя. Это особенное поле невроза – когда ребенок воспринимается как «нарциссическое расширение», продолжение себя, очень любимое, которое должно быть лучше тебя. Ты свои шансы использовал, но недоволен результатом, потому что кризис среднего возраста – а тут свежий, чистый шанс. И родитель надеется взять реванш.

Сегодня очень часто мама после рождения ребенка оставляет основную работу и либо надолго, либо навсегда остается дома. И тогда образование ребенка – единственное пространство для ее самореализации. Современные мамы – это часто женщины, которые ушли с хороших позиций на работе и уже чего-то достигли. Они перенаправили свою энергию на ребенка. И это добавляет невротизма.