– Диего, ты же прекрасно знаешь, как живут эти ребята и где они живут, – грустно вздохнул волшебник. – Если на момент катастрофы они были дома, то они там и сидят, не имея возможности выбраться. И поскольку мы до сих пор ничего о них не слышали, скорей всего так оно и есть. Поэтому контакты пусть Шеллар ищет у своих друзей из клана Сигмар. Отцу ты все это уже рассказал?

– Да, он знает. Сказал, сейчас оденется, прихватит Казака и прибудет сюда.

– Разумно. Устраивать совещания в Лондре будет небезопасно, пока Элвис не разберется с этим загадочным шпионом.

– А почему до сих пор не разобрался?

– Потому что новые люди при дворе не появлялись. А раз этот гад все равно начал работать, значит, он сидит где-то в городе и либо подкупает, либо шантажирует кого-то из слуг. Сейчас Элвис даст побудительного пинка сестре, и та примется копать в нужном направлении. А пока лучше перенести наши встречи сюда, в Поморье. Пафнутий, по крайней мере, у себя шпионов повычистил.

– Я вам нужен буду? – уточнил Кантор, оглядываясь на притихших Мафея и Жака, которые так и торчали в дверях.

– Да. Доложишь подробно и обстоятельно. Поэтому иди и тоже оденься. А вы чего стоите тут и подслушиваете? Особенно кое-кто, кого на совещание не позовут.

– Ну и не больно-то хотелось, – скорчил рожицу Жак. – А ты после этого совещания к нам заглянешь? Я хотел посоветоваться насчет одной мелочи…

– Как только освобожусь, загляну, – пообещал мэтр. – Мафей, ступай разбуди дядю. Диего, не стой столбом. На тебя даже смотреть холодно.

Кантор вспомнил наконец, что стоит босиком на голом полу, да еще и в одних трусах. А первое утро Сиреневой луны в Поморье – это вовсе не то же самое в Мистралии. Выругав вполголоса деятельного Шеллара, истеричного демона и главу орденской разведки со всеми его шпионами, сновидец торопливо пошлепал в свою комнату.

На этот раз короли и маги собрались на удивление быстро. Даже Агнесса каким-то чудом успела принарядиться и навести красоту – наверное, всех наличных камеристок подняла. Кантор представил себе, как толпа сонных полуодетых камеристок скачет вокруг такой же растрепанной королевы – одна чешет, другая пудрит, третья глаз подводит, четвертая корсет шнурует, – и чуть было не захихикал, но в этот момент вошел Александр, и смех умер, не родившись, задохнулся в пережатых связках.

Кантор не видел короля Эгины с самой свадьбы Орландо и до сих пор помнил таким, как прежде, – красивым, сильным, здоровым. Сейчас, когда Александр впервые вышел на люди после ранения, его можно было узнать только по глазам и по голосу. Вампирский клинок, скользнув по черепу, отсек левое ухо вместе с лоскутом скальпа и частью щеки, и в сочетании с коротко, почти под корень, остриженными волосами смотрелось это страшновато. Впрочем, хотя новое ухо у его величества не вырастет, эта рана только на вид казалась страшной. Да и то со временем волосы прикроют рубцы и отсутствующее ухо, и ничего особенного. Действительно страшное было сейчас скрыто под одеждой – разрубленное плечо и простреленное легкое. Прощайте навсегда кулачные бои, прощайте чемпионаты по фехтованию, если еще и с колесницами придется попрощаться – это будет уже полный конец всех жизненных радостей и вечные сожаления «почему я не умер сразу».

Пока что Александр ни о чем не сожалел и сдаваться не собирался – темные глаза на осунувшемся лице смотрели по-прежнему дерзко и уверенно, а голос, несмотря на одышку, звучал твердо.

– Извините, я опоздал, – произнес он, делая вид, будто не замечает, как присутствующие изо всех сил стараются не смотреть на его лицо. – Можно начинать.