– Да уж конечно, раз я здесь застряла, пусть хоть не зазря будет. Как включится у вас магия, перед отъездом домой обязательно наведаемся к этой твоей аномалии. Мне уже и самой интересно. А если еще и папе рассказать, он может заинтересоваться и хоть чуть-чуть отвлечься от меня.

– Я обязательно ему все расскажу и спрошу его совета. Но все же хочется чуть подробнее о том, почему из твоих способностей следует, что я должен был сам заметить… ну ты понимаешь… Я просто не улавливаю связи.

– Объясняю понятно, – изрекла Саша, и Мафей вдруг ощутил навязчивую уверенность, что сейчас она примется набивать трубку. – У каждого шархи есть какая-нибудь способность к восприятию и к воздействию по отношению к другим людям… ну то есть разумным гуманоидам всех родственных видов. Как эмпатия у Диего, это ты, наверное, знаешь, или как спонтанное чтение мыслей у моего папы… Насчет дяди Макса я не уверена, что там у него приоритетно на восприятие – бабы или покойники. У меня дар смещен в темную сторону еще сильней, чем у дяди Макса.

– Ты разбираешься в некромантии? – заинтересовался Мафей, не смея верить в такую удачу.

– Нет, это не некромантия. У меня просто и восприятие, и воздействие завязаны на негативные эмоции. Воздействие – на страх, на стыд, на гнев или безысходность, в общем, ничего хорошего я человеку сделать не могу. А восприятие – только на страх.

– То есть ты воспринимаешь не все чувства, как Диего и Орландо, а только страх?

– Не-ет, вот ты опять не понял. Это не эмпатия и не чтение мыслей, это особое такое знание… Я могу посмотреть на человека и узнать, чего он боится. Не сам страх почуять, как эмпаты, а источник и объяснение этого страха. Теперь улавливаешь связь? Если кто-то боится, как бы не узнали о его тайных чувствах, я о них непременно узнаю. Из-за этого самого страха. А если я сама боюсь, как бы кто не узнал о моих – потому что ну дура же дурой тогда буду выглядеть, – тут и срабатывает подсознание. Раз боюсь, значит, узнают. Понял?

– Ага, – завороженно кивнул Мафей. – И что, сегодня, пока все скандалили, ты потихоньку стояла и слушала, чего мы все боимся?

Саша усмехнулась.

– Когда вы скандалите, вы в этот момент ничего не боитесь, потому что мысли у вас в другую сторону направлены. Только извечные страхи можно разглядеть, но они в целом у всех одинаковы – умереть, потерять близких… есть еще навязчивые страхи, которые никогда не оставляют, их тоже видно. Или слишком реальные, чтобы о них забывать, как, например, у твоего дяди.

– Серьезно?! – Не то чтобы Мафей так уж искренне изумился – почему бы дяде и не иметь какой-нибудь глубоко скрытой фобии, тем более если угроза реальна? – но ему показалось, что чем шире он откроет рот от удивления, тем охотнее юная ведьмочка сообщит что-нибудь еще. – Чего такого может бояться дядя Пафнутий?

– Обернуться и покусать кого-нибудь. Он правда оборотень, или это его глючит так?

Вот тут Мафей действительно на время потерял дар речи от изумления.

– Впервые слышу! Дядя всегда был нормальным человеком и отличался от прочих членов семьи именно здравостью рассудка.

– Тем не менее он все время боялся, как бы не случилось чего-нибудь такого, что могло бы его неожиданно напугать. Потому что от испуга он может обернуться, а его амулет, который контролирует разум в животном обличье, перестал работать. Оборачивается же он, насколько я поняла, в какого-то крупного хищника, опасного для окружающих. Если, конечно, это правда, а не выверты больной психики.

Мафей подумал и признался, что он охотнее поверит в то, что его дядя в самом деле оборотень, чем в то, что он сумасшедший.