– Ни с кем, Степа, – поясняю строго. – Дождись меня, пожалуйста.

– А ты не задержишься?

– Обещаю! – целую сына и разворачиваю к школьным воротам. – Давай, четыре часа пройдут быстро.

Смотрю вслед маленькому человечку. Замечаю, как при виде стайки мальчишек у него опускаются плечи.

«Надо что-то предпринять», – прикусываю губу. И дождавшись, когда ребенок поднимается по ступенькам и войдет в школу, несусь дикой чайкой к метро.

Бегу вниз по эскалатору, влетаю в закрывающиеся двери вагона. И когда состав трогается, напряженно вглядываюсь в лица выходящих на платформу людей. Кто из них? Господи, кто? Качок в дутой куртке? Или ботан в очках? Или девушка-неформалка с пирсингом и в шляпе? Но никто не бежит вслед, не всплескивает руками, не встречается со мной взглядом. Люди идут по своим делам, мало обращая внимания на других.

Только у меня сердце в пятки уходит.

«Паранойя», – выношу диагноз, вглядываясь в собственное отражение.

«Или они и так о тебе все знают», – сжимаю от отчаяния пальцы. И пытаюсь понять, к кому обратиться за помощью. Одна я не справлюсь. Это точно!

На полицию надежды нет. Пока нет состава преступления, к ним лучше не соваться. На отдельного представителя, живущего в квартире напротив, тоже рассчитывать не приходится.

«Видимо, пока он был в командировке, жена уезжала к родным», – размышляю, вспомнив о Зорине. Слишком собственнически вела себя та женщина. Раздавала команды. И бесстрашный майор Зорин со счастливой мордой лица кидался их выполнять.

«А как он ребенка нес к подъезду? Что-то приговаривал, целовал», – вспоминаю я и чувствую, как меня охватывает дикий приступ необоснованной ревности. Даже к измене Эрика я отнеслась спокойнее. А тут…

Просто накрывает волна отчаяния, из глаз льются слезы.

«Перетопчешься, Вася!» – приказываю сама себе. Она была до тебя. Задолго до тебя. Но почему же так обидно, господи? Аж сердце рвется на части.

«Вот и наварила борща!» – усмехаюсь нервно. Утираю тыльной стороной ладони слезы, опустив голову, поднимаюсь на эскалаторе и сама думаю. Думаю!

Придется к Александру Георгиевичу обратиться. Больше не к кому.

Выйдя из метро, ежусь от холода. Резкий порывистый ветер чуть не сбивает с ног. Ускорив шаг, тяну вверх ворот тонкой водолазки, прячу руки в карманы. Но холодный воздух проникает под тонкий бомбер, заставляя чувствовать себя жалкой и никому не нужной.

«Только бы не заболеть!» – думаю, заскакивая в офис.

Вешаю сумку на стул, включаю компьютер и пока он грузится, иду на кухню за чаем.

– Ты почему такая грустная? – смотрит на меня с тревогой Настя Макарова. Теперь уже Димирова. Красивая беременная жена главного учредителя. Достает пакетик из пачки, деловито опускает в мою чашку и заглядывает в лицо. – Вась? Что случилось-то?

– Да думала, сосед напротив не женат, – наливая из кулера горячую воду, улыбаюсь я. Не могу я волновать напрасно подружку. – Всю ночь придумывала, как сварю борщ и приглашу его в гости, а утром к нему жена приехала…

– Кто это? – раздается сзади насмешливый голос шефа.

– Сосед мой напротив… то есть ваш… – запинаюсь я.

– Да он не женат вроде, – пожимает плечами Александр Георгиевич, а потом смеется как мальчишка. – Вари борщ, Василиса! Борька не женат. Это, видимо, сестра приезжала. Темненькая такая. Ребенку чуть больше года? – смотрит на меня задумчиво.

– Да, на черном Гелендвагене, – сообщаю понуро.

– Это Ира. Жена Степы Криницкого, – выдает важную информацию Димиров. – Она обычно тихая. Но, видимо, ее Борька чем-то разозлил, – задумчиво потирает коротко стриженный затылок. А затем окидывает нас с Настей строгим взглядом. – Работать, девушки. Что у нас с девятым проектом, Василиса Анатольевна?