Твою ж мать! Вчера снимать надо было.

«А может, оно и к лучшему?» – захлопнув дверь, иду в кабинет. Включаю ноут. Щелкаю по значку камер наблюдения и с интересом смотрю, кто входил и выходил из подъезда.

А никто! Только курьер хренов. Но он к моей двери не подходил. И цветы около Василисиной оставил. Нет, курьер точно не при делах!

Тогда кто?

Взвешиваю все за и против. И ничего не могу понять. Вообще ничего! Не складывается у меня пасьянс. В нашем доме жильцы редко меняются. Кроме Василисы новых нет. И люди все благополучные, солидные. На пятом этаже – Ленкины родители, долбоящер Серега и чета тихих алкоголиков, боящихся меня как огня.

На четвертом олигарх живет местный. На рынке ларьки держит. Он весь этаж скупил. Противный чванливый тип, но меня опасается. И правильно делает.

На втором – в тридцать восьмой – бабка с пуделем, в сороковой – доктор физико-математических наук Арсений Палыч с детским доктором Розой Ивановной. Очень интеллигентные люди. С ними еще отец дружил! И Ира сейчас по поводу малыша консультируется. А в тридцать девятой сам председатель ТСЖ Каширин. Тоже никто не будет в ночи по подъезду бегать, веревочки отвязывать.

Первый этаж вообще отпадает. Там в инвалиды живут в двух квартирах. А в тридцать пятой – какая–то тетка из городской управы.

Остается только сама Василиса и ее драный курьер.

Твою ж мать!

Сжимаю кулаки. Усталым взглядом обвожу книжный шкаф, обнимающий с двух сторон письменный стол. Тут если вдарить, книги с полок посыплются.

Дергаю ручку ящика, лихорадочно ищу завалявшуюся там пачку сигарет. Вытаскиваю единственную непомятую. И выйдя на балкон, закуриваю. Так раньше отец курил в ночи. Все думал, как мать найти. Пропала, украли, убили…

А оно вон как обернулось. Жива-здорова. Дети-внуки. И денег до хера. Приехала. Устроила тут цирк с конями. Ирка правильно тогда сказала.

Ну хоть жива.

А я… До сих пор не знаю, что испытываю. Злость. Обиду. Разочарование. Пока искал, верил во что-то, надеялся. А теперь…

Выглянув с балкона, оглядываюсь, чтобы ни на кого не попасть, и сплевываю на газон. Краем глаза мажу по машине, припаркованной напротив подъезда. Даже в предрассветной мгле различаю на тщательно вымытой тачке темно-коричневые пятна.

– Нет у тебя кофе, говоришь? – зверею от бешенства. Влетев обратно в квартиру, натягиваю куртку, сую ноги в ботинки и, схватив ключи, бегу вниз.

Кто не спит у нас ночами? Василиса Анатольевна! Известный факт. И сеток у нее нет на окнах. Сама призналась.

В душе все закипает от негодования. Я же тебя, девочка, от срока спас. А ты? Зачем мне мстишь?

– Ведро воды дайте, пожалуйста! – прошу у консьержки. Выйдя на улицу, делаю глубокий вздох. Иначе кинусь обратно. Разнесу дверь соседней квартиры и хорошенько встряхну Санину квартирантку.

Решила со мной в игрушечки поиграть? Так я тебе устрою срочный выезд по месту прописки.

– Вот, Борис Николаевич, – протягивает мне небольшое ведерко консьержка. – Хорошо бы камеры от подъезда поставить. Чтобы за машинкой следили.

– Поставим, Елена Марковна, все поставим.

Кого надо, выставим! Только доказательства мне нужны. Веские.

Приглядываюсь к пятнам. Странно, сука! Вроде с небольшого расстояния выливали. Пятна круглые, правильной формы, почти нет косых подтеков.

Задрав голову, смотрю на окна. Ну и кто тут у нас страха не ведает?

Анна Григорьевна отпадает. И снова остается одна Василиса.

В кармане пиликает сотовый. Восточный мотив.

Шахерезада-да-да!

Ясен пень, кому не спится в ночь глухую! Плюс еще разница во времени. Там в Персидском заливе плюс один час к нашему.