Пташка ойкнула и спряталась под шкурой.

- П-простите, - зашептала чуть слышно, а запах шиповника и меда усилился, забористым хмелем ударяя в голову.

Бьёрг прикрыл глаза, отчаянно борясь с искушением.

- Рубаху сейчас дам. Нечего сиськами трясти без дела.

В сладостное смущение добавилась острая перчинка злости, делая аромат еще краше. Век бы дышал! Бьёрг незаметно стиснул кулаки, болью отгоняя наваждение. А затем потянулся и схватил рубаху.

- О, нет! – горестно всхлипнули под шкурой. – Мое зеркало! Как же так…

Жажда слегка ослабила хватку. А вот зеркало сейчас совсем некстати! Хорошо, что он проверил кошель и убедился, что Пташка не сможет пока воспользоваться этой опасной безделицей.

- Что с зеркалом? – спросил вроде как с ленцой.

Но чего ему это стоило!

- Оно разбито!

И Эви тихонько заплакала.

Сердце сжалось так, что дух вышибло. Бьёрг обругал себя пустоголовой скотиной, но что он мог? Зверь делает выбор, не спрашивая человечьей половины.

- Покажи, - требовательно махнул рукой. – Может, поправить легко? Да не реви уже - из-за стекляшки сырость развела!

Пташка вынырнула из-под шкуры и обожгла его яростным взглядом.

- Это не стекляшка! Это подарок моей бабушки! Все, что мне от нее осталось!

Ох ты, сердитая какая!

- Ладно, не рычи. Дай уже гляну. Стекло-то вставить много ума не надо…

Помявшись, Пташка протянула руку. А он в который раз молча давился слюной. Тоненькие запястья! Он бы сжал их в один обхват! Стиснул за ладненькой спинкой в замок, упирая Пташку грудью в мягкие шкуры, а сам пристроился сзади.

Но, Бьёрг взял зеркало, стараясь не коснуться нежной кожи.

Да уж… Немудреная вещица. За такое много не выручишь. Простая медная оправа, да вставки из разноцветных камушков низкого сорта. Ручка выточена из мрамора, а по кругу узор. Стекло все осыпалось - удар пришелся аккурат в середку.

- В порядок привесть можно, - крутанул в пальцах безделушку. – Только стекольщик нужен. В нашем селении он есть.

Зверь притаился, норов свой спрятал.

Клюнет или нет?

От напряжения спина взмокла. Бьёрг так не нервничал и на первой настоящей охоте.

Пташка тоже забеспокоилась. Глянула на него, что коготком по сердцу цапнула. Вновь принялась губы кусать.

- В вашем селении? – переспросила тихо. – А… можно мне, ну… С вами? Пожалуйста. Я заплачу!

И Бьёрг шумно вздохнул. Славно! Их ведь уже заждались.

7. Глава 6

«В селение абы кому не помогают. Ты – пришлая, непонятно чей крови… И не пой про свое рожденная-урожденная. Все равно. Сделаем вот как. У нас тут недалеко стойбище - промысел рыбы, охота, травы собираем, мед еще… Считай, добрая треть селения в работу ушла. Поживи-ка с нами. Покажи, на что способна. Да хоть бы в моем доме: готовка там, уборка… Твой труд взамен на труд наших людей. А побрякушки свои спрячь - у нас краше есть. Согласна?»

Конечно, она согласилась!

Выпалила «Да!» так быстро, что чуть язык не прикусила.

В селении варваров отец ее точно не достанет! Осталось только придумать, как у них зацепиться. Хотя бы на короткое время…

Эви глянула на шедшего впереди Бьёрга.

В горле мигом пересохло, а пальцы нервно сжали широкую горловину рубахи.

Мужчина двигался легко и бесшумно, точно зверь. Ни одна ветка не хрустнула под сапогом из мягкой кожи, ни один листик не упал, когда Бьёрг осторожно отводил бурьян в сторону, помогая ей пробираться сквозь чащу.

Эви хотелось плакать от досады.

Рядом с мужчиной она чувствовала себя неуклюжей хавроньей, к тому же исцарапанной и помятой.

Замшевые туфельки давно размякли и пришли в негодность, рубаха Бьёрга плохо спасала от мошкары, а единственный уцелевший подъюбник мало смягчал хлесткие удары веток, когда Эви неаккуратно задевала кусты.