Вот даже взять Диму, главу гибридов. Он вообще встретил Веру, когда та снимала лав-стори в свадебном платье. И женишок имелся, и ребенок в животе. Правда, там потом чудо произошло с детьми, но это опустим. Тут не это главное. А то, что тот мужик – подонок.

Может, и у моей Нины так же? Алкаш? Избивает?

Я задрал голову вверх и едва сдержал желание пробить пол кулаком. Даже не сомневался, что сейчас смог бы это сделать. Вот только истинная вряд ли этому обрадуется.

Голова кругом. Не могу нормально думать. Умом понимаю, что только смерть – это конец, что буду бороться. Однако глаза закрыть хочется, привалиться к холодному кирпичу хочется. И таблетки от несварения тоже хочется, потому что факты колом встали внутри – ни туда ни сюда.

Внезапно дверь на лоджию тихонечко открылась. Показалась маленькая сгорбленная старушка ростом мне по пояс, взяла деньги с подоконника, положила в карман дырявого халата и посмотрела на меня:

– Милок, чаю хочешь?

«Милок»? Наверное, будь у меня бабуля, она могла бы меня так назвать, верно? Она бы посоветовала, что мне делать. И, как эта пожилая женщина, не боялась бы меня.

– Хочу, – ответил я, но вставать не спешил.

Испугается же, как выпрямлюсь в полный рост.

– Три тыщи, – задрала она подбородок.

Какая предприимчивая!

– Хорошо, бабуль.

Я медленно встал, осторожно распрямляясь. Старушка не дрогнула, лишь еще выше голову задрала, чтобы мне в лицо смотреть. А потом развернулась, махнула рукой и тихонечко стала переставлять ноги, опираясь на палку.

– А диван мне починишь? – спросила, не оборачиваясь.

– Починю, – ответил я, не мешкая.

Если уж просит у меня, то ей совсем помочь некому. Пусть квартира новая, но ремонт тут аховый – все самое дешевое. Мебель – явно привезенная с прошлой жилплощади.

– Починишь? Еще три тыщи с тебя, – заявила старушка, заходя на кухню.

Вот это предприниматель.

Я молча достал деньги и положил на стол.

Бабушка тут же забрала стопку, отвернулась и пересчитала деньги:

– Больше дал. Еще табурет с креслом починишь.

Я кивнул. Она едва дышала. Тихо-тихо. Неудивительно, что я ее не услышал.

– Что разглядываешь? – спросила она, кряхтя и садясь на табурет. – Чай наливай давай. Или пятым мужем моим стать хочешь и чтобы я за тобой ухаживала?

– Боюсь, финансово не потяну, – отшутился я.

Бабушка кинула:

– И то верно.

Я мог спросить у старушке о Нине и ее семье. Мог выяснить все о муже. Но я не желал слышать это. Не мог.

Понимал, что информация важная, но пил чай и молчал. Молчала и бабушка, смачно отпивая из блюдечка горячий напиток.

– Мать, где инструмент? – спросил я, вставая.

– Так руки твои вон какие кувалды, зубы – пилы, а лысиной отполируешь, – заявила бабушка.

Какая милая старушка. Даже не догадывается, как близка к истине.

Я кивнул. Починил все, попрощался и пошел к двери.

– Куда? Мне сплетни не нужны. Вошел через лоджию – выходи через нее же. А то Митрофанна у глазка дежурит, я потом репутацию не отмою.

– Понял, моя леди. Удачного дня.

– И тебе не хворать, милок. Будут деньги лишние – заходи. Не будет – мимо прыгай.

Я внимательно посмотрел на старушку. Почему мне кажется, что она кое-что знает о нас, сверхах?

Я вышел в лужу на лоджии и понял, что не могу так оставить.

– Мать, я сейчас озеро у тебя тут осушу.

– Пять тыщ! – крикнула она с кресла и включила телевизор на полную мощность.

В дверь позвонили. Потом начали стучать.

– Вы нас заливаете! – кричали соседи.

Старушка сидела. Я видел, что она слышала каждое слово – в момент крика ее веки дергались. Но она делала вид, что абсолютно ничего не происходит.