Аня, это же истинный сестры! Очнись!

Бармен с громким стуком поставил рядом с нами две кружки пива, но мы даже не дернулись. Кхекнул — не двинулись.

Алрик еще раз повел носом.

— Чем это пахнет?

— Копченостями? — Мой голос сел.

— Нет, не то…

Он так близко, что еще немного — и я наброшусь на него. И тогда посмотрим, кто сильнее — маленькая влюбленная медведица или большой чужой волк.

Нет, нельзя! Скорее всего, он отвлекает, потому что я раскрыла его хитрость с таблеткой.

— От твоей туфли несет за версту! — рыкнула я и резко отвернулась, задела локтем кружки с пивом.

Пш-ш! Оно полилось со стойки прямо на туфельку под ногами.

— Больше не пахнет, — вырвалось у меня.

И мне было стыдно за радость, которая при этом меня охватила.

***

Алрик

— Fan!Vad i helvete tänkte du på?!

Любому другому давно бы уже ударил по морде.
— Jag blev så jävla arg! Växer dina händer ur din röv?
Я поднял туфельку и понюхал, по телу прошла дрожь — предвестник оборота. От обуви адски несло нефильтрованным пивом.

Мишаня вжал голову в плечи и брякнул:

— Извини.

А потом подорвался со стула и стянул со стойки салфетки, сунулся ко мне.

— А ты можешь повторить, что ты сказал, а то я ни бельмеса по-шведски? — Мишаня выглядел раскаявшимся, но мне было не до него.

— Лучше не переводить. Ничего приятного ты о себе не узнаешь!

Я выхватил у него салфетки и начал промакивать единственную крепкую ниточку, что вела к истинной.

— Fortfarande! Еще! — крикнул официанту, когда стопка закончилась, и Мишаня рванулся с места — через три секунды у меня в руках была пачка салфеток.

Я собрал жидкость настолько, насколько возможно. Понюхал — пахнет пивом. И ни капли запаха истинной!

Мишаня сидел на корточках рядом со мной:

— Не расстраивайся.

Это худшее, что можно сказать под руку!

— Det var den sista ledtråden! — выпалил я на родном, а потом перевел для Мишани: — Это была последняя зацепка!

Поднял взгляд на медведя и на секунду застыл. У него что, глаза слезятся? Я слышал, что бурые — крепкие парни во всех отношениях. А оказывается, за толстой шкурой скрываются очень чувствительные натуры.

Хорошо, что я не ударил его, жалел бы потом. Он же не специально.

— Я сам хорош. Надо было тут же спрятать в полиэтиленовый пакет, чтобы максимально сохранить запах. Чем я думал?

— Нет, это нормально. Ты хотел чувствовать рядом запах пары, когда ее потерял. Это инстинкты, не ругай себя. — Рука Мишани опустилась на мою.

Молчаливая поддержка, слишком интимный жест. Совсем небольшая рука на моей лапе. Наверное, из-за его комплекции я не воспринимал его как зрелого оборотня. От другого сверха я бы не потерпел касаний, а тут даже легче стало.

Удивительно, как он меня понимал!

Когда он смотрел вот так в глаза, мне становилось легче. Будто я наконец не один в этом мире. Будто в штормовом море я встретил судно побольше, откуда мне протянули руку помощи.

Мишаня гладил мою руку и говорил:

— Если бы ты не чувствовал запаха, у тебя бы кепочка стала свистеть.

— Что?

— Ну, крыша съехала. Чердак прохудился. Ой, ну ты ж не наш. Как там это по-цивильному? Ах да, мозги бы набекрень встали.

— То есть скоро встанут, да?

Мишаня виновато посмотрел на туфлю, а потом прикусил опухшую нижнюю губу и решительно сказал:

— Я тебе помогу. Мы найдем твою истинную. Номер телефона же остался.

— Симка левая. Только купленная.

— Да нет, не может быть, — вдруг сказал Мишаня, и я удивленно посмотрел на него. Он запнулся и тут же объяснил: — Ну я так думаю. Найдется твоя… барышня. Может, молодая слишком. Испугалась.

— Думаешь?

— Наверное, тебя увидела, в шоке была от счастья. Сейчас придет в себя.