– Оливы, – сказал Кадар, отвечая на ее молчаливый вопрос. – Они отгораживают участки драгоценной плодородной земли от морского ветра и соли.

– Как красиво! – воскликнула Констанс. – А лошадь… она ведет себя идеально. Тот, кто ее тренировал, очень искусен.

– Ее растили в Бхариме, как и моего жеребца. У Рафика, тамошнего эмира, лучшие кони во всей Аравии. Мне повезло, я один из немногих, кому он соглашается продавать племенных лошадей.

– А! – рассмеялась Констанс. – Понимаю, почему он считает вас достойным. Вы скачете, как будто родились в седле. Считаю за большую честь возможность прокатиться на этой красавице!

Кадар улыбнулся и предложил:

– Сегодня довольно сильный отлив, и мы можем отправиться на мыс, если вы не устали.

– Можно ли устать от такой прогулки! – засмеялась Констанс.

Море, небо, песок, лошадь и мужчина – ничто не способно ей надоесть, думала она, скача следом за ним. Голова у принца была непокрыта, и его черные шелковистые пряди трепал ветер. От пота тонкая рубаха прилипла к спине, облегая бугристые мускулы на плечах. Несмотря на стройность, он был очень сильным. И отлично смотрелся на породистом жеребце.

Когда они повернули на мыс, отлив продолжался. Оливы сменились зарослями кустарника. Они поднялись на утес. Мерный плеск волн о песок стих и казался тихим вздохом. Горы, которые Кон-станс мельком видела вчера с террасы на крыше, теперь явственно проступили на горизонте. Всадники резко повернули, и она ахнула от радости, увидев идеальный полумесяц песка, совершенно отгороженный крутыми скалами. За утесами находилась природная бухта. Почти такая же бухта виднелась по другую сторону залива.

– Что вы думаете о моем убежище?

– Мне не хватает слов. Ваша страна прекрасна! Свет просто волшебный. Синее небо, лазурное море… как будто оказался в картине. Здесь все такое живое, краски настолько яркие! Они очень отличаются от приглушенных оттенков серого, типичных для Англии. Здесь что-то происходит с душой. Дух поднимается. – Она смутилась. – Не знаю, как это действует, но я чувствую себя так, словно во мне множество пузырьков… наверное, вы решите, что я сумасбродка.

– По-моему, здешняя красота вам подходит, – ответил Кадар. – Вы яркая. Пылкая. Живая.

Он помог ей спешиться, обхватив ее за талию. Констанс уселась в тени утеса, сняла сапоги и стала смотреть, как он стреноживает лошадей. Видимо, она на миг задремала. Когда она открыла глаза, над ней стоял Кадар и смотрел на ее босые ноги.

– Мне стало жарко, – смущенно пояснила Констанс. В Англии ей и в голову не пришло бы разуться при посторонних.

– Да, – ответил он, бросив на нее взгляд сфинкса и садясь на песок рядом с ней.

Он решил последовать ее примеру и тоже стащил свои длинные сапоги – намного длиннее, чем у нее. Его кожа оказалась цвета золотистого песка, смоченного морем. Ступни с высоким подъемом, как и у нее.

– Расскажите, как идет наблюдение за звездами. – Предмет еще более отвлекающий, чем ноги Кадара!

– Я думала, вы не спросите, – улыбнулась Констанс. – Скоро вы пожалеете, что спросили! – Легко было перенестись на небеса, особенно в обществе мужчины, разделявшего ее страсть, который мог заполнить несколько пробелов в ее познаниях. Она говорила долго и замолчала не потому, что у нее закончились слова, а потому, что пересохло во рту. – Я вас предупреждала! – завершила она.

Кадар лежал рядом, опираясь на локти. Волосы его ерошил ветер. И он улыбался той улыбкой, от которой у нее все таяло внутри.

– Трудно найти более усердного и воодушевленного придворного астронома!