– Вы думаете, она спрыгнула не сама?

– Свидетельница утверждает обратное.

Ева вошла в тихий маленький вестибюль, оснащенный видеокамерами. Пибоди следовала за ней.

– Нам нужны дискеты, – сказала Ева. – Начнем с вестибюля и двенадцатого этажа.

Они вошли в лифт, и Ева нажала на кнопку. Лифт тронулся, а Пибоди переступила с ноги на ногу и небрежно спросила:

– Вы собираетесь вызывать кого-нибудь из отдела электронного сыска?

Ева сунула руки в карманы и угрюмо уставилась на металлическую дверь лифта. Связь Пибоди с Йеном Макнабом из ОЭС недавно с треском распалась. «Всем жилось бы куда легче, если бы этого романа не было вообще. Но разве меня кто-нибудь слушает?» – с горечью думала она.

– Брось, Пибоди…

– Это вполне разумный деловой вопрос, в котором нет ничего личного.

Тем не менее в голосе Пибоди слышалась обида. «Она на это мастер», – подумала Ева.

– Если я сочту, что здесь требуется участие ОЭС, то, конечно, вызову кого-нибудь.

– Только не его, – пробормотала Пибоди.

– Отделом руководит Фини. Я не стану указывать ему, кого прислать. Черт побери, Пибоди, тебе так или иначе придется работать с Макнабом. Именно поэтому тебе не следовало вступать с ним в интимные отношения.

– Работать с ним я могу. Это меня ни капельки не беспокоит. – Тут лифт остановился, Пибоди вышла первой. – Я профессионал. В отличие от некоторых, которые вообще теряют голову и приходят на работу одетые черт знает как.

Когда они дошли до дверей квартиры 1207, Ева подняла брови.

– Сержант, вы не считаете меня профессионалом?

– Я имела в виду не вас… – Напрягшиеся плечи Пибоди расслабились, а глаза лукаво заблестели. – Лейтенант, я никогда бы не сказала, что вы одеты черт знает как, хотя уверена, что на вас рубашка Рорка.

– Шутки в сторону. Пора заняться протоколом. Сейчас мы войдем в квартиру жертвы. – Ева раскодировала замок, открыла дверь и осмотрела ее. – Цепочкой и засовом не пользовались. В комнате полумрак. Какие запахи ты ощущаешь, Пибоди?

– Гм-м… Запах свечей. И, возможно, духов.

– Что ты видишь?

– Тщательно убранную красивую комнату. Изображение на экране напоминает весенний луг. На столике у дивана стоят два бокала и откупоренная бутылка красного вина, свидетельствующие, что вечером жертва была не одна.

– О’кей. – Ева надеялась на большее, но все же кивнула. – Что ты слышишь?

– Музыку. Включена аудиосистема. Скрипки и фортепиано. Мелодия незнакомая.

– Дело не в инструментах, а в мелодии. Создает романтическое настроение, – сказала Ева. – Присмотрись внимательнее. Все вещи стоят на своих местах. В квартире аккуратно и, как ты сказала, тщательно убрано. Но она оставила открытую бутылку и бокалы. Как ты думаешь, почему?

– У нее не было времени убрать их.

– А также выключить свет и музыку. – Ева прошла на соседнюю с гостиной кухню. На столе ничего, кроме штопора с оставшейся на нем пробкой. – Пибоди, кто открывал вино?

– Скорее всего, тот, с кем она встречалась. Если бы это сделала она сама, то, судя по состоянию гостиной, скорее всего, убрала бы штопор, а пробку бросила бы в ведро.

– Угу. Балконная дверь плотно закрыта и заперта изнутри. Если она покончила с собой или упала случайно, то это произошло не здесь. Давай-ка осмотрим спальню.

– Вы думаете, что это не самоубийство и не несчастный случай?

– Я еще ничего не думаю. Пока я знаю лишь то, что жертва жила одна, была очень аккуратна и провела с кем-то по крайней мере часть вечера.

Ева прошла в спальню. Здесь тоже звучала музыка. Казалось, эту медленную протяжную мелодию приносил ветер, проникавший в комнату сквозь открытую дверь балкона. Постель была не убрана; смятые простыни были усыпаны лепестками розовых роз. На полу у кровати кучкой лежали черное платье, черное нижнее белье и черные туфли.