– Я… – Все ее мышцы, все до единой обмякли. – Не надо! – Она отпрянула. – Мне нужно найти спички.

– Да, ты говорила.

Прислонившись к рабочему столу, чтобы не упасть, она снова принялась рыться в шкафчике. Руки так дрожали, что она целую минуту не могла чиркнуть спичкой о коробок. Кэл, сунув руки в карманы пижамных штанов, задумчиво наблюдал, как пляшет и вспыхивает маленький язычок пламени. Не поворачиваясь к нему лицом, она зажгла две свечи.

– Я разогрела суп. Будешь?

– Можно.

Когда чем-то занимаешься, руки не дрожат.

– Наверное, тебе лучше.

Губы его скривились в невеселой улыбке; он вспомнил, как несколько часов пролежал в темноте, ожидая, когда же вернется память.

– Наверное.

– Голова болит?

– Да не особенно.

Хорошо, что она успела вскипятить воду! Либби расставила на подносе миски и чашки.

– Я собиралась посидеть у огня.

– Ладно. – Кэл взял свечи и пошел впереди. В грозу он чувствовал себя легче. Все, что он видит вокруг, кажется ненастоящим. Может, к тому времени, как дождь прекратится, он поймет, что ему делать.

– Тебя гроза разбудила?

– Да, – улыбнулся Кэл, в очередной раз солгав. Он сел в кресло у камина и вытянул ноги. Как замечательно, оказывается, побыть в таком месте, где обыкновенная гроза приносит мрак и приходится зависеть от свечей и огня. На компьютере такое не воссоздашь. – Как думаешь, свет скоро дадут?

– Через час. – Либби поднесла ложку ко рту. Теплый суп немного успокоил ее. – А может, через день. – Она рассмеялась и тряхнула головой. – Папа все твердил, что надо бы подключить генератор, но так и не подключил, руки не дошли. Когда мы были маленькими, зимой иногда приходилось по нескольку дней готовить на огне. Спали мы тогда все вместе на полу, а родители по очереди вставали и следили, чтобы огонь в камине не погас.

– Тебе здесь нравилось? – Некоторые знакомые Кэла в отпуск ездили в заповедники и жили там в палатках. Он всегда считал их немного странными. А Либби так рассказывает о бытовых неудобствах, что самому хочется попробовать.

– Да, очень нравилось. По-моему, благодаря тому, что я так провела первые пять лет жизни, я и полюбила работать на раскопках и ездить в экспедиции.

Кэл понял, что Либби немного успокоилась. И голос стал прежним. Хотя ему нравилось видеть ее взволнованной, он подумал, что чем она непринужденнее, тем больше сведений он соберет.

– Какой эпохой ты занимаешься?

– Да никакой в отдельности. Можно сказать, я занимаюсь родоплеменным строем. А конкретно вопросами влияния на изолированные сообщества современных орудий труда и достижений научно-технического прогресса. Например, я изучаю, как электричество меняет жизнь примитивных обществ в целом. Раньше я занималась вымершими цивилизациями: ацтеками, инками. – Все просто, подумала Либби. Чем больше она рассказывает о своей работе, тем меньше вспоминает о том, что произошло на кухне, и о своей неожиданной реакции. – Осенью собираюсь поехать в Перу.

– С чего у тебя все началось?

– Когда я была маленькая, мы ездили на Юкатан и любовались величественными руинами майя. Ты бывал в Мексике?

Кэл с трудом припомнил одну особенно бурную ночь в Акапулько.

– Да. Лет десять назад. – «Точнее, двести лет спустя», – подумал он, хмуро глядя в миску с супом.

– Неприятные воспоминания?

– Что? Нет, наоборот. Какой у тебя чай… – Он отпил еще глоток. – Знакомый вкус!

Улыбнувшись, Либби поджала под себя ноги.

– Папа очень обрадуется, если я ему передам твой отзыв. «Травяная радость» – его компания. А начинал он вот здесь, в этой самой хижине.

Кэл отпил еще глоток и вдруг засмеялся: